Каждая представительница прекрасного пола желает соответствовать этому званию, но идеальными правильными чертами лица может похвастаться далеко не каждая. Вот и возникает вопрос «Что делать, если мне говорят, что я некрасивая уродина?». Особенно часто такие мысли посещают нас в подростковом возрасте, когда кажется, что яркая внешность это залог успеха. Ведь понимание, что довольно страшненькие женщины и карьеру строить великолепную умудряются, и семейное счастье обретают, приходит много позже.
Что делать, если я страшненьнькая?
Стоишь перед зеркалом и твердишь себе «Что делать, если я некрасивая, просто уродина, как бы накраситься, чтобы все исправить»? Ну что ж косметика действительно способна творить чудеса, но кто сказал тебе, что ты некрасива? Подруги, парень или у тебя просто в последнее время что-то не получается, например, популярности среди сверстников недостаточно? Значит так, запомни, подруги часто бывают коварны, может они говорят тебе, что ты некрасива, потому что хотят лишить тебя уверенности в себе, хотят устранить таким образом самую привлекательную соперницу за внимание парней? Тебе сказал, что ты некрасива твой парень? Так он тоже может преследовать свои цели, например, боится, что ты от него уйдешь, вот и говорит: «Кому ты уродина нужна кроме меня». Поняла, что в вопросе собственной привлекательности можно верить только себе? Так что подходи к зеркалу и смотри внимательно. Ты видишь там жутко страшную девушку, от которой хочется сбежать куда подальше? Вот только давай оценивать себя объективно, без истерик «у меня прыщик на носу, все я уродина» или «мне кажется, я некрасивая, потому что глаза не такие большие, как у подруги». Ну что ничего страшного не увидела? Отлично, осталось только запомнить это и не верить никому, кто скажет, что ты не красавица.
Что делать, если я некрасивая?
Постояв перед зеркалом, говоришь: «Мне кажется, что я некрасивая»? Давай разберемся, что не нравится конкретно – лицо, фигура? С фигурой, наверное, разобраться проще всего. Во-первых, недостатки можно одеждой скорректировать, а во-вторых, можно и занятиями спортом что-то исправить. Если думаешь, что ты непривлекательная из-за лишнего веса, то не надо делать ошибку многих дам «я толстая, надену балахон, а лучше три, чтобы все закрыть». Посмотри, наверняка, что-то в твоей фигуре тебе нравится. Вот это-то и надо показать, а недостатки прикрыть. Только не делай это с помощью бесформенных вещей – широкую талию и животик можно закрыть не только огромной толстовкой, но и вещью приталенного силуэта. А если наоборот слишком худая, то составляй многослойные комплекты одежды, носи вещи свободного кроя. Ну и конечно недостатки фигуры поможет исправить работа над собой в спортзале и на кухне – культуру питания еще никто не отменял.
Что делать, если некрасивое лицо? Здесь немного посложнее будет. Сложность в том, чтобы научиться правильно краситься, скрывая этот недостаток. Если кожа проблемная, то нужно задуматься о ее лечении и правильно выбрать маскирующее средство. Если явных проблем нет, просто хочется что-то подправить, поможет декоративная косметика. Например, недостаточно полным губам придаст нужную пухлость блеск для губ, а скорректировать полные щеки поможет пудра темного оттенка. Экспериментируй, все обязательно получится.
Ну и напоследок, несколько советов:
Я очень скептически отношусь к подобным рубрикам. Решила написать вам, т.к. подруге нравятся ваши советы (особенно молодого человека), и еще потому, что для меня моя ситуация - тупиковая. Я - уродина. Очень явные недостатки лица. Очень проблемная кожа. Сказать «проблемная» - ничего не сказать. Жуткие воспалительные процессы. Пластику делать не хочу и не на что... Устроить свою личную жизнь мне вообще невозможно, хотя весела и жизнерадостна. Такая была проблема девственности лишиться - просто не описать, как вспомню, так ужас охватывает... Я работаю в коллективе в основном мужском, вокруг одни программисты. Мне интересно, что вы советуете в таких случаях. И беретесь ли за такие ситуации? Завести собаку не советуйте. Уже завела, и пока это все мое счастье.
Анна , Полтава, Украина, 30 лет / 23.10.07
Мнения наших экспертов
Алена
Мимо такого письма сложно пройти, хотя реально дать «рецепт» счастья, не видя ничего воочию, невозможно. И все-таки… В первую очередь, я бы не стала опускать руки по поводу кожи лица. К сожалению, ты не написала, пыталась ли ты решить эту проблему с помощью дерматолога и эндокринолога. Косметолог – это крайняя мера, да к тому же действительно дорогая (и не факт, что сильно эффективная). То, о чем ты пишешь, может, к примеру, быть заболеванием, которое хоть и долго, но лечится. К примеру, демодекоз. Ты о нем слышала? Вообще, какие-то попытки поставить диагноз и найти причину воспалительного процесса кожи лица был? По опыту (поверь, богатому) знаю, что мнение одного врача – это еще не окончательный диагноз, иногда надо попробовать услышать несколько независимых мнений. Если ты этого не делала еще – не тяни время. Каковы бы ни были причины воспалительного процесса на коже лица, это ведь не бородавки, не ожоги, а значит, нужно знать причину и тогда придет знание того, как ее решить. Я бы ни за что не опустила руки, пока не нашла бы способ себе помочь. Если это подкожный клещ – надо избавляться от клеща. Если это бактериальное или грибковое поражение – лечить его (антибиотики, бактериофаги, аутовакцины, гомеопатия – сейчас столько возможностей для выбора, чем и как лечиться). На счет личной жизни ты сама все понимаешь. Но если компексовать на тему своей «уродливой внешности», то шансов вообще не останется. Собака – здорово. Попробуй помимо этого найти себе хобби по душе. Работа – не все, что у нас есть в жизни. Подумай, чем бы тебе еще хотелось заняться? Если собака породистая – как насчет выставок, поездок по другим городам (на выставки), участия в международных выставках, в жизни клуба породного собаководства? Поверь, это сильно расширит круг твоих знакомств, причем это будут такие знакомства, где твоя внешность вообще мало кого будет волновать, всем будет интересна только внешность твоей собаки, ее успехи и неудачи. Это целый мир, со своими интригами, законами, удачами и поражениями. Главное в твоей ситуации – это совсем другой мир, чем тот, в котором ты живешь сейчас. Тебе необходимо отключиться от своей внешности. «Если ты не можешь изменить ситуацию – измени свое отношение к ней», - это же золотые слова. И, знаешь, одиночество – удел не уродливых людей, а людей скучных, неинтересных, людей, которые не умеют дружить и не умеют получать удовольствие от жизни.
Сергей
Вот я тебе честно скажу, определение «уродина» - это не объективная реальность, а твое собственное отношение к себе. Поэтому и делать ничего не хочешь. Не любишь ты себя, ох, не любишь. Лицо – это, конечно, штука очень важная, но оно не одно на теле. Поверь мне на слово, если все остальное весьма приятственно мужскому глазу и на ощупь, то личная жизнь состоится. Охнуть не успеешь. Главное не комплексовать и подчеркивать собственные достоинства. Другое дело, если в связи с тотальной нелюбовью к собственному телу таких достоинств нет и в помине, ибо похоронены они под жиром и дурацкой одеждой. Вот тогда придется их откапывать или заново делать. Кстати, ничего в этом суперсложного нет. Полновата, ноги не красивые, – шуруй в спортзал. И работать, работать, работать. Курить в компании программеров, ходить в джинсах и мешковатом свитере, нервно хохмить – это здорово, конечно, но лучше сбрось вес, сделай ножки, встань на каблуки, надень короткую юбку, купи хорошие чулки, бюстик увеличивающий, и твое лицо станет второстепенным. Это я тебе как мужик говорю. По крайней мере, когда появится то, что реально можно в себе любить, появятся и силы, чтобы «сделать» лицо. Насколько я понимаю, когда ты говоришь, что пластику делать не на что, на самом деле, ты этого просто боишься, а потому и не хочешь. Так вот, когда мужики начнут заглядываться на твои формы и на каждой корпоративке будут пытаться хотя бы полапать, сама увидишь, как быстро решишь вопрос и с пластикой, если это нужно, и с необходимым лечением. В общем, поцелуй собаку в нос, бери ноги в руки и начинай лепить из своего тела хоть что-то, для начала. В процессе и сама похорошеешь и мыслей дурацких поубавится. Хотя, если совсем лень что-то делать, помолись Ктулху, стукни пару раз в бубен и иди курить с программерами. Это ведь тоже вариант.
Одним из самых актуальных в самосознании является вопрос «что делать, если я некрасивая». Конечно, в большинстве случаев красота нам кажется чем-то очень далеким не потому, что на нас невозможно смотреть из-за уродства, а потому, что наша самооценка бывает резко понижена. Почему-то люди забывают ту простую истину, которая гласит, что пока сама себя не полюбишь, и окружающие будут относится к тебе как к невзрачной дурнушке. Поэтому попробуйте взглянуть на себя со стороны, может быть вопрос «что делать, если я некрасивая» потеряет свою актуальность.
Однако, если вы прочно сумели убедить себя в своей невзрачности, тогда нужно срочно принимать меры. Не стоит тратить лишнюю энергию на придумывание себе разных проблем. Лучше найти себе занятие получше - спорт, хобби, какой-либо кружок по интересам. Если и это не помогает, и кроме вас о вашем внешнем виде так думает и окружение, тогда стоит принять меры.
«Что делать, если я некрасивая?» Этот вопрос волнует многих школьниц, студенток и даже взрослых женщин. Что касается школьниц, то это мнение им слишком часто навязывают окружающие подростки, которые бывают порой чересчур жестоки и не умеют ценить красоту. В этом случае взрослым стоит указывать девочкам на их достоинства и рассказывать о том, как порой детские недостатки превращаются в огромные плюсы в другом, «взрослом» мире. Нужно рассказывать истории знакомых, которые, например, удивили всех на вечере выпускников через 10 лет после окончания школы тем, что у них была отличная фигура, а остальные здорово поправились. И рассказать, как в детстве эту женщину дразнили толстой.
В студенческие годы девушки обычно избавляются от большинства комплексов. Придя в университет, ты попадаешь в совершенно новый мир, где тебя окружают другие люди. И им вовсе незачем знать, как в школе тебя дразнили, к примеру, «шваброй» или «толстушкой». Ну а если и здесь тебя приняли за уродину и некрасивую, то пора наводить порядок во внешности, а в первую очередь, в голове. Нужно взглянуть на свои недостатки как на достоинства.
Помните, что какой бы внешностью вы не обладали, если человек некрасив не снаружи, а изнутри, здесь не помогут никакие средства.
Во всяком случае, именно так в седьмом классе на уроке рисования заявил сидевший за мной мальчик. «Я тебе карандашом глаз проткну, – смеялся он. – Ты все равно страшнее уже не станешь. Так даже учительница считает!»
За два года до того другой мальчик – не помню, как его звали, – разозлился на меня за то, что я выиграла у него в гандбол на перемене, и спросил, что у меня с лицом. «У тебя глаза жуть какие странные, никогда таких не видел», – высказался он. Это услышал учитель – он сразу отправил мальчика к директору. Вскоре туда же отправилась я и рассказала, как все было. Директор сказал, что я просто слишком обидчива.
Так что на уроке рисования я молча сидела и терпела, пока мальчик тыкал меня в плечо карандашом.
Лицо Ариэль Хенли деформировано из-за синдрома Крузона. Вы читаете ее историю от первого лица в нашем переводе. Все фотографии – из архива автора.
Рисование у нас вела грузная чернокожая женщина, мисс Джей. Она очень громко смеялась – так, что на другом конце коридора было слышно, – и всегда ярко и красиво одевалась. На уроках она рассказывала о художниках и направлениях в искусстве, о которых я никогда прежде не слышала, и помогала нам понять, чем же для нас было искусство.
В школе со мной учились в основном дети из обеспеченных семей – отпрыски врачей, спортсменов и бизнесменов. Их отцы закончили престижные университеты и теперь часто летали в командировки, так что детей воспитывали нянечки. Я с ними чувствовала себя не в своей тарелке. Мой отец был столяром, а мать выписывала разрешения на строительство в соседнем городке. Оба закончили школу и не пошли учиться дальше. В нашем городе жили в основном белые, так что ученикам нашей школы, не видевшим в жизни ничего, кроме безбедной жизни под крылом родителей, чернокожая учительница казалась чем-то вроде части местной культуры.
Мисс Джей каждую неделю давала нам задание – нужно было подготовить доклад на одну страницу о понравившемся художнике, направлении или произведении. «В искусстве главное не то, что вы видите, а то, что вы чувствуете, – объясняла она нам. – Покажите это». В докладе мы должны были рассказать о том, что выбрали, и объяснить, что это значило для искусства в нашем понимании. По средам после уроков она вела кружок – там ученики занимались своими проектами и обсуждали пройденный на уроке материал. Обычно приходила только я и еще несколько учеников – мы вскоре подружились.
Как-то раз мисс Джей посвятила половину урока обсуждению красоты, ее роли в искусстве и тому, что само понятие красоты субъективно и зависит от восприятия смотрящего. Она рассказала нам о золотом сечении – математическом уравнении, которое во многом объясняет красоту. В эпоху Возрождения многие художники использовали его для создания баланса, симметрии и красоты. Впервые золотое сечение было описано более двух тысяч лет назад в «Элементах» Эвклида – там рассказано о последовательности чисел, часто встречающейся в природе, последовательности Фибоначчи . В золотом сечении симметрия и асимметрия совмещены так, что на них приятно смотреть. Чем точнее параметры предмета – в дизайне, в архитектуре, в природе – совпадают с золотым сечением, тем он считается красивее.
После мы изучали строение лица и создание портретов. Тогда мисс Джей рассказала нам, что ученые исследовали золотое сечение и использовали его для определения степени привлекательности. «Они анализируют и измеряют, – рассказывала она. – Сначала измеряется расстояние от волос до верхней части носа, прямо между век. Затем от этой точки до основания носа, а потом от основания носа до низа подбородка. Если числа равны, значит, человек привлекательный». Говоря, она показывала все на себе.
Она объяснила, что длина уха должна равняться длине носа, а ширина глаз – ширине промежутка между ними. Золотое сечение гласит, что соотношение длины и ширины лица женщины должно равняться 1,618. Ну, чтобы считаться красивой, вы поняли. Она показала нам работы Рафаэля и Боттичелли.
Я в уравнениях и пропорциях никогда особо не разбиралась, так что из этого урока я вынесла лишь то, что женщина, чтобы быть достойной уважения, должна соответствовать этим стандартам.
Мисс Джей продолжила рассказывать о том, что на основе исследований роли золотого сечения в красоте женщины была разработана система оценки привлекательности. Людей – в основном женщин – оценивают по десятибалльной шкале, глядя на симметрию лица, и большинство получает от четырех до шести баллов. Десять баллов ни разу не получал никто, однако мы все-таки живем в мире, где принято измерять, оценивать и сравнивать.
Я не могла не задуматься о том, что, если бы мою внешность измерили, основываясь на золотом сечении, я бы получила от силы два балла.
Ариэль в первом классе, в возрасте семи лет, 1998 год.
Мне с детства указывали на каждый мой изъян. Я выросла в уверенности, что я неправильная. Ничего другого ожидать и не приходится, если ты рождена с лицом, обезображенным синдромом Крузона . Это редко встречающаяся аномалия, при которой кости головы отказываются расти. Глаза у меня были расположены слишком далеко и слишком раскосы. Нос был слишком велик. Челюсть слишком сильно вдавалась назад, а уши оказались слишком низко. Я проводила кучу времени у врачей и хирургов – они пытались привести в порядок меня и мою сестру-близняшку, тоже с синдромом Крузона. Иногда операции проводились по медицинским причинам, иногда по эстетическим.
Я сидела в кабинете, а врачи со всех сторон фотографировали мое лицо. Щипали его, тыкали пальцами и разбирали каждый мой недостаток. А я все сидела и ждала, пока они закончат обсуждать мои изъяны. И я безумно, безумно этого хотела. «Исправьте меня», – умоляла я. И они пытались изо всех сил.
После операции я ждала, пока пройдет период восстановления, и снова возвращалась к докторам. Я была одержима симметрией, стремилась к тому, чтобы перестать быть тем, кем я была, и стать тем, кем я мечтала быть.
В тот день, когда мой одноклассник сказал на уроке рисования, что я уродина, я сказала матери, что хочу умереть. На следующий же день она отвела меня к психотерапевту. Звали ее Бет. Это была женщина среднего возраста с кудрявыми рыжими волосами до плеч. У нее был пухлый животик, круглые очки и почти всегда зеленая одежда. Мы с ней играли в манкалу и беседовали о том, что я мечтаю путешествовать и стать писателем. Мою внешность мы почти не обсуждали.
Как-то в марте я на несколько минут опоздала на прием. Придя, я зашла в кабинет Бет – она сидела напротив кирпично-красного диванчика в клетку, словно сошедшего со страниц мебельного каталога 1975 года. В тот день мы не стали играть в манкалу. Бет посмотрела на меня и спросила, счастлива ли я.
Я не знала, как ей ответить, и расплакалась. Она взяла со столика платок, отдала мне и стала слушать. Когда я закончила всхлипывать, мы несколько минут просидели в тишине. «Кажется, будто я все время перечитываю одно и то же предложение, но не могу понять, что оно значит, – наконец сказала я. – Вот что для меня моя жизнь и внешность».
Бет кивнула и устремилась взглядом к блокноту и ручке, лежавшим рядом с платками на столике. Она хотела было их взять, но передумала и сложила руки на коленях.
«Я ничего не понимаю, – продолжила я. – Все это… все это происходит и повторяется, и я уверена, что это должно хоть что-нибудь значить. Должно и все тут. Хочу, чтобы мои страдания не были впустую. Хочу, чтобы моя боль значила хоть что-то».
В ответ Бет дала мне задание. Она попросила меня каждый день на протяжении нескольких недель фотографировать мое лицо. Она сказала, что из-за постоянных изменений внешности я перестала считать его своим. Я решила, что это вполне логично, и даже удивилась, ведь я никогда не чувствовала связи со своим физическим обликом. «Не нужно никому показывать снимки, – объяснила Бет. – Фотографируйся для себя».
Я согласилась, хоть и не думала, что это поможет. Раньше мне достаточно было взглянуть на свою фотографию, чтобы разреветься. И я потом по нескольку дней отказывалась выходить из дома. Я злилась на то, какой я была. Я была уродиной.
Ариэль и ее сестра Александра едят хлеб в больнице, на фото им пять лет.
Когда мне было девять лет, у нас с сестрой взяли интервью для французского издания Marie Claire . К нам домой пришли две женщины. Мать одела нас в платьица, завила нам волосы и усадила за стол в столовой – нам это разрешалось лишь по особым случаям. Женщины нас сфотографировали и принялись расспрашивать о том, как мы жили. Я помню лишь их акцент и свое смущение, когда они намекнули на то, что я «не такая, как все».
Посреди стола стояла рамка с фотографией нас с сестрой – там нам было пять. Нас тогда одели в сине-белые свитера с одинаковым узором и заставили держать в руках нити с жемчужными бусинами. Получился неискренний снимок – такие часто вешают дома, чтобы показать всем, что в семье все отлично. Я всегда ненавидела эту фотографию. Я на ней выглядела истощенной и с воспаленными глазами. Снимок был сделан всего через несколько месяцев после того, как мне провели операцию на черепе, чтобы расширить его и выдвинуть вперед центр лица. Мне тогда сломали кости и переместили их вперед, чтобы исправить преждевременное срастание. Пришлось позаимствовать кости у меня из ног и вставить их в лицо. Потом я заново училась ходить.
Несколько лет спустя я наткнулась на эту статью на чердаке под толстым слоем пыли. Я уселась на фанерный пол и начала переводить статью, вспоминая школьные уроки французского. Вроде бы там написали о том, что кости у меня в голове срослись, и описали методы, которые пришлось срочно изобретать врачам за неимением другого выхода. Я читала и плакала – по статье можно было решить, что все на самом деле легко и просто. Там ведь не было ни слова о тех неделях, что мне пришлось провести в реанимации, и о том, что моя мать ночами сидела у моей кровати в больнице и боялась отойти. В статье забыли упомянуть, что я вообще-то человек, а не болезнь. На всю страницу раскинулась надпись крупными буквами:
«Их лица напоминали работы Пикассо».
Это написали прямо под фотографией, на которой мы с сестрой сидели за кухонным столом и смеялись, как обычные дети. Вот только обычными мы не были – об обычных детях не пишут во французских журналах. Обычных детей не называют уродцами во французских журналах.
Я смутилась – даже нет, скорее мне стало стыдно. Как я вообще могла подумать, что кто-нибудь решит, что я особенная? Мне показалось, что мне на плечи обрушился весь мир. Было такое ощущение, что все вокруг смеются над шуткой, которую мне не объяснили. Я швырнула журнал на пол и на всю ночь закрылась у себя в комнате.
«Пикассо был художником. А ты – работа Бога», – говорила мать. «Пусть Бог лучше чем-нибудь другим займется», – отвечала я. В ту ночь я порвала тот журнал на куски.
Через несколько недель после этого случая я рассказала мисс Джей про статью. Про то, как мое лицо сравнили с картиной Пикассо. Я рассказала ей о задании, что дала мне Бет, и спросила, можно ли включить его в свой еженедельный доклад. Мисс Джей поддержала эту идею. Она сказала, что внешность, как и красота, субъективна и существует лишь для того, чтобы придать смысл ее поискам, однако по сути дела наши уникальные черты – это наша подпись. Это печать на ткани мира, которую можем поставить только мы. Это то, что выделяет нас и делает красивыми.
Мисс Джей отправилась к своему рабочему столу и принялась быстро печатать, а я осталась стоять, думая, подойти к ней или нет. «Леонардо да Винчи изучал красоту и симметрию с помощью того же золотого сечения, только он его называл «божественной пропорцией», – рассказала мне она. – Он еще и математиком был, так что частенько использовал математику в своих работах, чтобы убедиться, что они выйдут красивыми». Она повернула монитор ко мне и открыла статью с изображениями картин «Сидящий старик, фигура в профиль», «Витрувианский человек», «Мона Лиза» – в общем, его самых известных шедевров. Затем она выпрямилась, не убирая руку с мышки, и посмотрела на меня.
«Знаешь, как выглядел да Винчи?» Она увеличила изображение старика с длинными седыми волосами. «Не знаю, как тебе, – усмехнулась она, – а мне он красавцем не кажется». Я засмеялась. «Сравнение с Пикассо можно принять за оскорбление, но на самом деле это честь, – улыбнулась она. – Ты – шедевр».
Ариэль Хенли в свой 25-й день рождения.
Теперь, вспоминая да Винчи, я не думаю о том, как он выглядел. Я думаю о его таланте, его гении, о том, что он оставил человечеству. Говорят, что его творения позволяют взглянуть на экстраординарную внутреннюю работу, что происходила у него в голове, и это напоминает мне, что мы – нечто большее, чем наши тела и чем соотношение расстояний между глазами и ушами и между носом и ртом.
Раньше само существование алгебраических и геометрических формул почему-то меня успокаивало, ведь оно означало, что всегда есть к чему стремиться. Однако искусство – это не только красота. Искусство должно заставить нас что-то чувствовать, и я поняла, что моя внешность и есть мое искусство. Мое тело, лицо, шрамы образуют рассказ – мой рассказ. Так, наверное, и устроена жизнь – красоту мы замечаем лишь в ретроспективе, а поэзию – в тишине. Иногда я ловлю в зеркале свое отражение и вспоминаю слова моей учительницы, «красота субъективна», и тогда это отражение перестает казаться мне чужим.
