Признаки любви истинной. Что такое любовь

Иоанн Златоуст говорил о том, что никакое человеческое слово не может изобразить истинную христианскую любовь по достоинству. Ведь она имеет не земное происхождение, а небесное. Святые ангелы также не могут в совершенстве исследовать такую любовь, поскольку она исходит от разума Господня.

Определение

Христианская любовь является не просто обыденным чувством. Она представляет собой саму жизнь, пронизанную благородными делами, угодными Богу. Этот феномен представляет собой проявление высшей доброжелательности по отношению к каждой твари Божией. Человек, которому присущ подобный тип любви, способен демонстрировать эту благожелательность на уровне и внешнего поведения, и конкретных дел. Христианская любовь к ближнему - это прежде всего поступки, а не пустые слова.

Например, Игнатий Брянчанинов строгим образом предупреждает: если человек считает, что любит Всевышнего, однако в действительности в его душе живет неприятное расположение хотя бы к кому-нибудь, то он пребывает в самом что ни на есть горестном самообольщении. О наличии благодати здесь не может быть и речи. Сейчас можно говорить о том, что христианская любовь - это синоним доброжелательности или милосердия. О ее важности говорит и Иоанн Златоуст: «Если все милосердие на земле будет уничтожено, то все живое погибнет и будет истреблено». Действительно, если остатки милосердия на нашей планете будут уничтожены, то человечество разрушит самого себя посредством войн и ненависти.

Первоначальный смысл слова

Интерес представляет и ранний смысл, которым наполнялось христианское слово «любовь». В те времена, когда был написан Новый завет, слово «любовь» обозначалось разными словами. Это «сторге», «филео», «эрос» и «агапэ». Данные слова являлись обозначениями для четырех Слово «эрос» переводилось как «физическая любовь». «Сторге» означает любовь родителей к детям либо любовь между родственниками. «Филео» использовалось для обозначения нежных чувств между молодым человеком и девушкой. Но в качестве христианского слова «любовь» использовалось только «агапэ». Оно применяется для описания Божьей любви. Эта любовь, у которой нет границ, которая способна пожертвовать собой ради того человека, которым она дорожит.

Господня любовь к человеку

Если человек любит искренне, его не может ранить или принизить тот факт, что ему не отвечают взаимностью. Ведь он любит не для того, чтобы получить что-то в ответ. Данная любовь несравненно выше остальных типов.

Господь возлюбил людей настолько сильно, что пожертвовал Собой. Именно любовь побудила Христа отдать жизнь за людей. Христианская любовь к ближнему выражается в том, чтобы быть готовыми отдать жизнь за братьев и сестер. Если человек любит своих ближних, однако не получает взаимности, это не может ранить его или обидеть. Их ответная реакция не имеет ровным счетом никакого значения, и она не способна угасить любовь-агапэ. Смысл христианской любви состоит в самопожертвовании, отречении от своих интересов. Агапэ представляет собой мощную силу, которая проявляет себя в действии. Это не пустое чувство, которое выражается только на словах.

Отличие от романтической любви

Высшая любовь, которая исходит от Бога, вовсе не представляет собой романтическое переживание или же влюбленность. Тем более речь не идет о половом влечении. В истинном можно назвать только христианскую любовь. Она является отражением божественного в людях. При этом святые отцы пишут и о том, что романтическое чувство, точно так же как и половое влечение, не чуждо человеческой природе. Ведь изначально Господь создал человека единым. Но грехопадение привело к тому, что природа человеческая претерпела искажение, извращение. И когда-то единое естество распалось на отдельно действующие составляющие - это ум, сердце и тело.

Некоторые христианские исследователи предполагают, что до того момента христианская любовь, романтическая, а также сфера физической близости были чертами одной и той же любви. Однако для того чтобы описывать поврежденного грехом человека, необходимо разделять эти термины. В христианском браке присутствует Божья гармония - в нем есть и духовное, и эмоциональное, и телесное.

Агапэ в семье

Христианская любовь позволяет воспитывать в себе настоящую ответственность, а также чувство долга. Только при наличии данных качеств оказывается возможным преодолеть многие трудности взаимоотношений между людьми. Семья - это среда, в которой личность может полностью проявиться как в положительном смысле, так и в отрицательном. Поэтому христианская любовь как основа семейной жизни - это не просто чувство к иллюзорному человеку, образ которого еще до заключения брака создает воображение или же и сам партнер (пуская в ход всевозможные актерские таланты).

Высшее чувство, любовь-агапэ, позволяет принимать другого в его истинном обличье. Семья представляет собой такой организм, в котором те личности, которые изначально были друг другу чужды, должны в конечном счете стать единым целым. Любовь в христианском понимании по своей сути противоположна расхожему мнению о существовании «вторых половинок». Напротив, в христианском браке люди не боятся смотреть в глаза своим недостаткам и прощать недостатки другого. В конечном счете это приводит к истинному пониманию.

Обыденный подвиг семейной жизни

Таинство, в котором Сам Бог благословляет мужчину и женщину, обычно называют венчанием. Нужно заметить, что слова «венчание» и «венец» являются однокоренными. Но в таком случае о каких венцах идет речь? Святые отцы подчеркивают: о венцах мученических. Требования Господа в отношении семейных обязанностей (например, запрет на развод) казались апостолам настолько тяжелыми, что некоторые из них в сердцах восклицали: если настолько строги обязанности человека по отношению к супруге, то лучше и не жениться вовсе. Однако христианский опыт показывает, что истинную радость могут принести не простые вещи, а те, ради которых стоит потрудиться.

Временность мирского чувства

Обыденная мирская любовь крайне преходяща. Стоит только человеку отступиться от того идеала, который был создан в голове до заключения брака или даже начала отношений, как эта любовь превратится в ненависть и презрение. Это чувство имеет плотскую, человеческую природу. Оно мимолетно и быстро может превратиться в свою противоположность. Нередко в последние десятилетия люди расходятся по причине того, что «не сошлись характерами». За этими обыденными, казалось бы, словами стоит элементарное неумение решать трудности, неизбежно возникающие в любых взаимоотношениях. По сути, мирские люди не умеют ни прощать, ни жертвовать, ни говорить с другим человеком. Любовь - христианская добродетель, которая требует всего этого от человека. И простить или пожертвовать чем-либо на практике бывает крайне нелегко.

Библейские примеры

Человеческий ум, который по своей сути является бесстрастным, противопоставляется сердцу. В нем преимущественно кипят всевозможные страсти (не только в смысле греха, но и в виде эмоций, бурных чувств). Романтическая любовь представляет собой ту сферу, которая затрагивает именно сердце. И это богоданное чувство оказалось подвержено всевозможным искажениям. В Библии, к примеру, чувство между Захарией и Елисаветой наполнено искренностью и самоотверженностью. Они могут быть примером христианской любви. Взаимоотношения же Самсона и Далилы пропитаны коварством, манипуляциями. Очень распространен в последнее время второй вариант. Многие люди сейчас чувствуют себя глубоко несчастными. Они не могут устроить свою личную жизнь или хотя бы построить сколько-нибудь длительные отношения. При этом они без конца влюбляются, однако их состояние сродни болезни.

Истинное лицо эгоизма

В православии эта болезнь хорошо известна. Называется она гордыней, а ее следствие - гиперболизированный эгоизм. Когда человек только и делает, что ждет внимания к своей особе, он будет постоянно требовать удовлетворения от другого. Ему постоянно будет мало. И в конце концов он превратится в пушкинскую старуху у разбитого корыта. Подобные люди, которым незнакома христианская любовь, внутренне несвободны. У них нет источника света и добра.

Основа христианства

Любовь представляет собой основу христианской жизни. Повседневный быт каждого последователя Христа наполнен этим великим даром. Про христианскую любовь пишет апостол Иоанн Богослов:

Возлюбленные! будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши.

Подобная любовь является даром Духа Святого. Это тот дар, без которого невозможна ни христианская жизнь, ни вера. Божественная любовь позволяет создать Церковь как единое существование людских душ по образу Нераздельной Троицы. Церковь, пишут святые отцы, представляет собой образ Троицы. Дар Господней любви позволяет создать внутреннюю сторону Церкви как мистического Тела Христа. Про христианскую любовь сказано многое. Обобщая, можно сказать: она является основой жизни не только христианина. Как духовная сущность, любовь также является и душой жизни всего сущего. Без любви ум мертв, и даже праведность внушает страх. Настоящая христианская праведность заключается в милости. и истинная любовь пронизывает все деяния Христа, начиная от Его Воплощения и до Крестной смерти.

Милосердие

Любовь как основа нравственности в христианской этике представляет собой движущую силу, которой управляются все поступки человека. Последователь Христа руководствуется в своих делах милосердием и нравственностью. Его дела продиктованы высшим чувством, а потому они не могут противоречить библейским канонам морали. Благодатная любовь делает людей соучастниками любви Божьей. Если обыденное чувство обращено только к тем, кто вызывает симпатию, то Божия любовь позволяет быть милосердными и к невыносимым людям. В этом чувстве нуждается каждый человек. Однако не все могут или желают его принимать.

Целостность явления

Милосердие само по себе не отменяет других естественных типов любви. Они могут даже принести добрый плод - однако только в том случае, если базируются на основе христианской любви. Любое проявление обычного чувства, в котором нет греха, может превратиться в проявление дара или же нужды. Что касается милосердия, то оно является самым тайным трудом. Человек не должен его намеренно замечать и подчеркивать. Святые отцы говорят: хорошо, когда родитель начинает играть с ребенком, который до этого ослушался. Это позволит показать чаду, что его простили. Но истинное милосердие позволяет таким образом настроить душу, что человек добровольно захочет начать игру.

Необходимо развивать в себе милосердие, которому свойственна нужда. Ведь в каждом человеке обязательно присутствует невыносимо отвратительная черта. И если у человека создается впечатление, что на земле можно прожить без христианской любви, коей является милосердие, то это означает, что он пока не приобщился к христианскому укладу.

Отечественный богослов К. Сильченков детально рассматривал основную заповедь христианства. Ее можно рассматривать в качестве одной из общечеловеческих этических моделей. Христос дал людям новую заповедь, а также пояснил ее новизну, показав Своим ученикам пример истинной любви. Именно этот высочайший образец говорит не только о заповеди как таковой, но и о нравственном идеале.

Любовь, согласно учению апостола Павла, представляет собой союз совершенства. Она представляет собой главную из добродетелей, а также является показателем принадлежности к последователям Христа. Нарушение закона любви - это развязывание войны, ссоры и конфликты, неискренность.

Где берет начало агапэ

Во взаимной любви христиане получили от своего Учителя знак принадлежности к новому Царствию. Его невозможно осязать руками, однако он громко взывает к внутреннему чувству. При этом христианская любовь друг к другу представляет собой только лишь первое и необходимое условие для любви ко всем людям.

Во взаимной любви друг ко другу христиане должны черпать силы для милосердия по отношению к другим людям, во внешнем мире, где любовь представляет собой уже более сложное и необычное дело.

Подобно любому чувству в человеке, христианская любовь для своего всестороннего развития требует соответствующих благоприятных условий, специальной среды. Общество верных, в котором взаимоотношения построены на любви, и представляет собой такую среду. Находясь в подобной живительной среде, человек получает возможность не ограничиваться братской любовью. Он учится дарить ее каждому, к кому она может относиться, - именно такова христианская любовь. Тема эта очень обширна и многогранна. Но начинается «агапэ» именно с повседневности, с самых обыденных проявлений милосердия.

Философские исследования

Максом Шелером было подробным образом рассмотрено понятие о высшей божественной любви, в отличие от представления о ней в различных мировоззренческих системах, разработанных к началу XX века. Что касается христианской любви, то она отличается деятельностью. Начинается она в той точке, где заканчиваются требования восстановления справедливости на уровне действующего законодательства. Многие мыслители современности разделяют мнение о том, что проявления благодушия становятся излишними по мере возникновения все большего количества законных требований.

Однако данный взгляд идет вразрез с убеждениями христианской морали. Это наглядно иллюстрируется случаями передачи попечительства бедных из компетенции церкви к государственным структурам. Такие случаи также были описаны Шелером. Такие действия не связаны с идеей о жертвенности, христианского сострадания.

В подобных воззрениях игнорируется тот факт, что христианская любовь всегда обращается на ту часть человека, которая непосредственно связана с духовным, с участием в Царствии Небесном. Подобные взгляды привели к тому, что философ Фридрих Ницше решил отождествить христианскую мысль о любви с абсолютно отличной от нее идеей.

Было время, когда я, приезжая в гости к своему другу отцу протодиакону, постоянно спорил с его супругой о том, возможна ли любовь с первого взгляда. И хотя я не являюсь любителем споров, в этом вопросе твердо стоял на своем: «Нет, невозможна». Матушка же имела противоположное мнение, основанное на собственном семейном опыте, и говорила, что они с будущим супругом полюбили друг друга с первого взгляда раз и навсегда.

Эти вопросы: существует ли любовь с первой встречи, возможна ли вообще любовь до брака, что такое влюбленность и является ли она любовью – волнуют, действительно, очень многих. Постараемся разобраться во всем этом.

Итак, может ли быть любовь с первого взгляда и вообще возможна ли настоящая любовь до брака? Перефразируем вопрос так: может ли быть дружба с первого взгляда? Ведь дружба и любовь – очень похожие понятия, родственные. Дружбе тоже присущи ответственность, верность, терпение. Уметь дружить – большое искусство. Любому понятно, что дружба с первого знакомства невозможна. Вот я увидел человека, он показался мне симпатичным, надежным. И я сразу решил, что он будет моим другом на всю жизнь? Нет, должно пройти немало времени, прежде чем мы поймем, что с этим человеком хотим дружить, что на него можно положиться. «Друг в беде не бросит, лишнего не спросит», – поется в одной детской песенке. «Друг познается в беде», – говорит пословица. Значит, дружба должна пройти определенные испытания, проверку на прочность. С другом нужно пережить и тяжелые, и приятные моменты жизни, чтобы было понятно, как он переживает наше горе и нашу радость. Ведь друг должен не только помогать в беде, но и уметь радоваться вместе с нами в нашем счастье, а не завидовать нам. И нужен срок, чтобы между двумя душами укрепилось родство, которое называется дружбой. А с первого взгляда возможна лишь симпатия, взаимное расположение. Недаром есть друзья и есть приятели, то есть те люди, общение с которыми нам приятно. Но это еще не дружба.

А бывает и так: человек нам при первой встрече вообще не понравился, или мы не обратили на него никакого внимания, но потом в силу разных обстоятельств между нами завязалась дружба.

Говорят еще: «Старый друг лучше новых двух». Это значит, что настоящая дружба должна быть проверена временем. Самая крепкая дружба испытана годами (как хорошее вино) и непростыми обстоятельствами жизни. Недаром так крепка армейская или институтская дружба: люди вместе через многое прошли, многому научились.

Так же и в любви. И не нужно путать то чувство расположения, увлечения, которое часто возникает при первой встрече между мужчиной и женщиной, с любовью – это даже не влюбленность. Хотя, конечно, есть и такие случаи, когда это взаимное первое влечение переходило со временем в любовь. Но чтобы первоначальное чувство стало любовью, должно быть приложено немало сил и труда. И, конечно, пройдет немало времени, прежде чем влюбленность станет крепкой любовью.

Увлечение, страсть, влюбленность даже могут очень сильно мешать любви. Недаром случаи, когда будущие супруги с первого же взгляда нравились друг другу, являются весьма редкими, почти исключительными. Как правило, это первоначальное чувство бывает далеко не взаимным, односторонним. А очень часто вообще люди не имеют при первой встрече особых чувств.

Если супруги имели до брака горячие взаимные чувства и сумели сохранить их и преумножить, честь им и хвала. Значит, они правильно строили семейную жизнь и вырастили из семечка первоначального увлечения прекрасное растение любви.

Один мой друг общался с девушкой. Но их общение происходило как-то вяло и на первый взгляд не обещало закончиться ничем серьезным. Я видел, что они очень хорошо подходят друг другу; девица из благочестивой семьи и имеет массу достоинств. Но на все мои уговоры обратить на нее внимание как на будущую супругу мой знакомый говорил примерно следующее: «Ну, не могу я ничего поделать, ведь здесь же нет ничего!» – и показывал на то место, где у человека находится сердце. Мол, сердцу не прикажешь. Слава Богу, друг оказался человеком умным и, повнимательнее присмотревшись к своей подруге, действительно «разглядел» ее. Теперь они женаты и не могут жить друг без друга.

Влюблены ли мужчина и женщина с первого взгляда, с первого свидания или нет, не так важно. Полюбят ли они друг друга, зависит только от них, от их выбора и решения любить. И от того, как они будут строить дом семейного счастья.

Влюбленность

Теперь немного о влюбленности.

Влюбленность – это прекрасное время, и, как правило, эта пора оставляет в нашей душе весьма приятные воспоминания. Я помню, как мы с супругой забывали все на свете: родителей, друзей, учебу, дела – и целыми днями были вместе. Как могли часами «висеть» на телефоне и, не замечая ни холода, ни дождя, допоздна гулять по улицам Москвы. Поистине, «счастливые часов не наблюдают».

Никто не отрицает, что влюбленность очень счастливое и радостное переживание. Но продолжаться бесконечно оно не может. Оно или перерастет в нечто большее, в настоящую любовь, или пройдет совсем. Психологи же утверждают, что в основе влюбленности на 90% лежит сексуальное влечение, притяжение. И они правы, недаром влюбленный переживает не только душевные, но и телесные ощущения: жар, любовную дрожь и прочее. Влюбленность не может быть названа любовью еще и потому, что в основе влюбленности лежит эгоизм: мне хорошо, приятно находиться рядом с этой девушкой, у нее красивый голос, большие глаза, гладкая кожа, ее волосы приятно пахнут и т.д. А любовь – это как раз преодоление эгоизма, это умение жертвовать чем-то для любимого, прощать его недостатки, жить для него, даже когда он не радует нас.

Влюбленность – время легкого умопомешательства, когда влюбленный решительно не видит никаких недостатков в объекте любви, его глаза закрыты, он неадекватен и склонен только идеализировать и романтизировать любимого.

Ясно, что жених и невеста должны иметь до брака расположение, симпатизировать друг другу – без этого лучше не вступать в брак. Но пылкость чувств вовсе не говорит об их глубине. И пламя влюбленности должно перейти в тихий, ровный огонь семейного очага.

Любовь

Беда в том, что многие не понимают, что такое любовь. Они бессознательно или сознательно смешивают понятия «влюбленность», «любовь», «себялюбие», «желание» в одну кучу. Мы говорим: «Люблю кататься на велосипеде» или «У меня большая любовь к классической музыке». И можем сказать: «Я люблю свою жену». Хотя для немалого количества людей, действительно, нет особой разницы между любовью к работе, к хобби, к семье и к супруге (или супругу). Иногда семья даже стоит на последнем месте в этом списке. При этом они искренне уверены, что все это можно назвать любовью. Некоторые принимают за любовь страстное эротическое увлечение, влюбленность. Один мой многодетный знакомый оставил жену с детьми и ушел к другой женщине. Мотивировал он это тем, что они с супругой никогда не любили друг друга. А «на стороне» он, видимо, увидел «настоящую любовь». Что же, получается: мать своих детей можно бросить («все равно не люблю»), чтобы уйти жить к той, что помоложе и посимпатичнее? Еще говорят, как правило, при этом: «Я ее разлюбил и полюбил другую». Конечно, это абсурд. Как можно утверждать, что полюбил кого-то, если плохо знаешь этого человека? То, что супруги не стяжали любовь, вина только их собственная. Значит, они не сумели сохранить и преумножить то, что было. Потому что без первоначальной любви почти никто в брак не вступает.

Так что же все-таки такое любовь? Эмоция, ощущение, чувство или нечто большее?

Любовь многие называют чувством, но любовь более, чем просто чувство. В этом она сравнима с верой. Чувства – это то, что мы ощущаем, чувствуем телесными органами: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание; что-то чувствуем интуитивно, на душевном уровне.

Истинная же любовь, как говорит апостол Павел, должна быть вечной: «Любовь никогда не перестает» (1 Кор. 13: 8). И вот, чтобы вечно чувствовать любовь, нужно принять очень твердое решение: любить несмотря ни на что. Независимо от того, пасмурно на дворе или светит солнышко, бедны мы или богаты, молоды или стары. Повстречался ли нам человек красивее, чем наш нынешний избранник, или нет. Если не принять такого решения, наша любовь и семейная жизнь будут очень непрочными и шаткими, будут зависеть от огромного количества обстоятельств. Например, человек стареет, дряхлеет, болеет, меняется. Мы женились (вышли замуж) на одном человеке, а через некоторое время он изменился внешне, да и характером. И если не воспринимать любовь как вечное, постоянное чувство, то выходит, что нужно искать другого супруга, а этот уже не подходит.

Сейчас время экономической нестабильности, и вполне может быть, что нас ждет бедность и даже нищета, так что же, искать кого-нибудь побогаче, обеспеченнее? Я не говорю уже о том, что супруги, к сожалению, не всегда друг друга радуют, но порой приносят друг другу огорчения и даже горе. И только твердая решимость любить человека, сделав свой выбор раз и навсегда, может помочь удержать семью от распада, супругов – от развода, и пронести нашу любовь через десятилетия.

Что для укрепления этой решимости нужно делать? Возгревать, воспитывать в себе и другом этот дар любви. Любовь очень прихотлива, нежна, нуждается в постоянном уходе.

На вопрос читательницы отвечает настоятель церкви Свт. Петра, Митрополита Московского, с. Львы Ростовского округа Ярославской епархии священник Александр Шантаев.

Батюшка, благословите!
Прошу Вас, ответьте на очень мучающий меня вопрос: как соотносятся в Православии любовь к Богу и любовь осознанная, всепрощающая, долготерпящая к конкретному живому человеку? Возлюбить ближнего своего - это можно отнести ко всем окружающим людям, даже вызывающим равнодушие либо неприязнь. А вот когда любовь к одному конкретному человеку - что это, для чего? Нигде не могу найти ответа в Православной литературе. Посоветуйте, что почитать, а то я постепенно прихожу к мысли Шопенгауэра, что любовь - лишь уловка природы для того, чтобы склонить людей к деторождению. Это не так! Но нигде в Новом Завете я не нашла слов о любви к конкретному лицу, противоположному полу, речь идет только о любви к Богу. Если эту любовь к Богу осознать и прочувствовать (а я уже не так далеко от этого осознания), то возникает ощущение, что мне вообще не нужен близкий человек. Даже дорогу можно переходить на красный свет, только потому, что все в руках Божиих. Зачем тогда семья, дети, да и как они возникнут без трепета любви? Получается, девушкам нужно прямиком в монастырь, ребятам - туда же. Человечество вымрет, если все будут соблюдать целомудрие пожизненно. Как же без своей "половины", без волнения сердец, без этого всепоглощающего чувства?
Если есть возможность, прошу Вас, ответьте.
Простите мне мою темноту, но я очень хочу понять. Заранее спасибо. Марина.

Уважаемая Марина! Прежде чем попытаться ответить на Ваше письмо, полагаю необходимо определиться со словом «любовь». В нашей современной цивилизации, полной, по выражению Честертона, «христианских добродетелей, сошедших с ума», очевидно, что аналогичное помешательство постигло и понятие «любовь». Под этим словом может пониматься, что угодно, как угодно, - от крайнего своеволия и эгоизма, до извращенной чувственности. Когда кто-либо слушает в церкви проповедь о любви к ближнему или клянется с избирательной трибуны о «любви к народу», это еще не гарантирует того, что данный человек внял идее, «логосу» заключенному в данном слове. Напротив, он может не найти ни в проповеди, ни в книгах святых отцов, ни даже в этимологическом словаре никакого соответствия той данности «любви», какую он переживает, испытывает и чувствует сейчас. Вопрос не в слове, как термине, - а в чувстве. Чувство может быть безотносительно, нейтрально, не обширно, не всеобъемлюще, - дело нашей личной воли, которая вольна как ей угодно распорядиться чувством, - отложить его в сторону - или дать охватить себя, раздуть чувство до всепожирающего пламени. По свойственной большинству из нас гордости, мы думаем, что это согласно нашей (моей) воле мы распоряжаемся чувством, - увлекаемся им, или наоборот, сдерживаем его. Но воля исходит из сердца, а сердце наше, увы, не чисто. Сердце в буквальном смысле место духовной брани, место, согласно мысли апостола Павла, - битвы Жизни и Смерти, или, наконец, вслед за Достоевским, место, где Бог сражается с Дьяволом за нашу душу. Надо полагать, есть немало людей, которые переметнулись на сторону врага, оставив Бога биться за них в одиночестве, но продолжают использовать слово «любовь».
Наш русский язык, тысячелетие выпестывавшийся и органически произраставший внутри христианского космоса, отразил в своем понимании Любви христианский максимализм. Одним и тем же словом «любовь», - определяется отношение и к Богу, и к человеку. Глагольной формой «любить» мы выражаем это чувство и к ближнему, и к дальнему, к абсолютному и сокровенному, к Родине и к цветку... В греческом языке, - языке богословия и философии - существуют четыре глагола любви: эрос-страсть; органическая родовая привязанность; агапическая любовь - понимающая, трезво оценивающая; и «филия» - задушевная искренняя, жертвенная любовь. Согласитесь, что чаще то, что подразумевается сегодня под любовью, - это эротическая, плотская страсть. Это страсть влечения, желания, удовлетворения, ненасытного обладания… Это то, что называется старинным церковно-славянским словом «похоть»: «Похоть плоти, похоть очей и гордости житейской»… «Похоть» в нашем русском словообразовании не имеет никакой смысловой связи со словом «любовь». Эрос не чужд христианству, но не падший, темный и демонический, а мистически преображенный до чистой безкорыстной жертвенной жажды Бога - «Любовь: ее природа подобна Богу... ее действие - опьянению души» (преп. Иоанн Лествичник). Падший эрос, - это последствие грехопадения, вхождение зла и смерти в человеческий состав. Это, наконец, - пол, - как непроходимое разделение, как посягающая на обладание душой и личностью сексуальность, «ибо смерть и сексуальность, двое близнецов, кладут на мир печать зверства» (преп. Ефрем Сирин).
Вы пишете, что «нигде в Новом Завете я не нашла слов о любви к конкретному лицу, противоположному полу, речь идет только о любви к Богу». - Никак не могу с Вами согласиться! - Весь Новый Завет, все Евангелия, особенно Евангелие от Иоанна, пронизаны безкомпромиссной и предельно конкретной идеей любви, сотканы этим единственным условием вселенской взаимосвязи - «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Иоанн. 3, 16); «В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас» (1Ин. 4, 10), наконец ключевое, - «Бог есть любовь» (1Ин. 4, 8)… Образ, икона нашей любви - Сам Христос; повторюсь: икона любви - Любовь Самого Христа, а Христова Любовь, - безкорыстна и жертвенна. Христова Любовь «долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а радуется истине» (1 Кор. 13, 4-6) Нет других важнейших констант христианской любви. Оттенков и чувств «любви» великое множество, но истинность, и если угодно - святость нашей любви мы можем соизмерять по образу и подобию Христовой. И, прежде всего, в любви к противоположному полу, где суть любви не в том, чтобы стирать границу между полами (что далеко не благо), или наоборот, безконечно ее укреплять и возвышать (как это делается в сексистских и феминистских «половых» движениях), - а преодолевать в преображении.
Наконец, на последний раздел Вашего письма, касательно «трепета, всепоглощающего чувства и волнения сердец», а иначе, - церковного понимания чувственной сексуальной стороны в отношениях между мужчиной и женщиной, позволю привести уместную цитату из работы современного богослова протопресвитера Александра Шмемана: «…суть дела в том, что - в браке или вне его - секс, в той степени, в какой он отождествляется с похотью , целиком принадлежит миру сему, чей «образ проходит» и который в своем теперешнем образе не наследует Царства Божия. <…> Секс подвластен закону , а не благодати. Подвластен закону - не значит осужден, но это значит, что он должен управляться в соответствии с общим устроением мира, подчиняться этому устроению, держаться в пределах, в рамках того порядка, который для мира сего является единственной его защитой от темных иррациональных сил саморазрушения. Если секс запрещается вне брака и разрешается в браке, то именно потому, что брак - несмотря на свое искажение в падшем мире - принадлежит к более высокому ви дению, способен войти в Царство Божие. <…> Закон не освящает секс и не проклинает его. Но открывая человеку истину о сексе, его неизбежную трагическую двойственность, он помогает ему сохранить внутри себя понимание своей истинной природы и бороться за ее целостность или, другими словами, искать благодати »…

Если мы внимательно всмотримся в жизнь человеческую, то непременно уразумеем, что в ней проявляется и ею управляет любовь, приносящая счастье и блаженство, или же - самолюбие, вносящее в жизнь различные беспорядки и страдание. Можно также видеть, что нередко эти различные свойства духа человеческого, встречаясь в жизни одного и того же человека, а также в жизни целых народов, обществ и семейств, постоянно враждуют между собой. Если в этой борьбе побеждает любовь, в жизни царят мир, счастье, радость, довольство, блаженство. Но когда преобладает самолюбие, то возникают непорядки: вражда, борьба, ненависть и злоба.
Вообще, любовь всех умиротворяет, объединяет, сближает, даруя счастье без всякой зависимости от материального довольства и наслаждений естественной жизнью. Наоборот, самолюбие, даже при внешнем благополучии, всегда возбуждает недовольство, вселяет беспокойство и злобу в сердце человека, производит раздоры, разделяет народы, общества, семейства. Словом, где любовь - там счастье и блаженство, а где самолюбие - там зло и страдания.

Любовь с христианской точки зрения

Господь наш Иисус Христос оставил нам две основные заповеди, на которых основан весь Закон Божий, а именно – заповеди о любви:

1. Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим.
2. Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22,37 и 39).

Что же есть любовь? Святые Отцы дают такое определение: Бог есть Любовь. Значит, вся любовь всего мира есть Бог.

Наш человеческий язык крайне ограничен и беден. Мы не в состоянии выразить достаточно четко и определенно всю бесконечную гамму личных и взаимных чувств между людьми, начиная с природной, естественной любви и кончая совершенной любовью Христовой, которые обычно заключаем в одном слове любовь. Это слово вмещает в себя множество различных понятий и чувств, которые выразить словами невозможно, и только некоторые эпитеты помогают нам уточнить это слово, например: любовь Христова, брачная, к врагам – однако и они не дают достаточной четкости определения чувств.

Любовь: этимология термина

В словаре древнегреческого языка для определения в слове понятия любви служат четыре глагола - ἐρᾶν, φιλεῖν, στέργεῖν, ἀγαπᾶν, а также соответствующие им имена. Два из них - φιλεῖν и ἀγαπᾶν встречаются в греческом тексте Нового Завета. Однако чтобы понять специфику словоупотребления и семантики этих глаголов в языке Св. Писания, нам необходимо будет предварительно обратиться к их функционированию в языке классическом или, как это вернее было бы сказать применительно к нашей теме, к греческому языку доновозаветного периода.

Ἐρᾶν

Ἐρᾶν, или, в поэтическом языке - ἐρᾶσθαι означает: направлять на объект всецелостное чувство, ради него чувствовать и воспринимать. Это значение постоянно для всех лексико-семантических вариантов. Если объектом являются личности, то ἐρᾶν может означать:

1) Чувственную любовь, которая бывает недостойной, когда речь, например, идет о супружеской измене или когда все содержание чувства сводится к физическому сожительству.

2) Высокую степень чувства, страстную любовь в более широком смысле.

Когда речь идет о неживых предметах, ἐρᾶυ понятийно близко подходит к ἐπιθυμεῖν, так что с инфинитивом соответствует русск. желать .

Φιλεῖν

Φιλεῖν - глагол отыменный. Φίλος же происходит от местоименного корня. Убедительная и совершенно безупречная этимология отсутствует, зато очевидно происхождение от корня, связанного со значением “свой”, “собственный”.

О значении φιλεῖν прежде всего следует сказать, что оно более всего соответствует русск. любить и имеет антонимами μισεῖν и ἐχθαίρεν. Φιλεῖν означает в сущности внутреннюю склонность к лицу, а в некоторых случаях, где изложение не допускает никакой непристойности, также и чувственную любовь.

Но главный оттенок значения этого глагола - склонность к лицу, проистекающая из внутренней общности, из личного общения. У Гомера мы найдем значение “по-дружески поддерживать”, “дружески общаться с кем-либо”, “относится по-дружески”. Часто в этом смысле употребляется применительно к отношению богов, когда они поддерживают людей в их делах. О людях: любезно принимать других у себя.

Уже после Гомера развилось значение “целовать” (с прибавлением τῷ στόματι и без него), так как это по сути означает внешнее выражение задушевной общности или близости любящих или друзей.

С добавлением αυτόν φιλεῖν приобретает значение себялюбия.

Как чувство естественно развивающееся, φιλεῖν не имеет морального или моралистического оттенка. Этой любовью дурной человек может любить дурного, а хороший - хорошего. Здесь же - склонность или приверженность к какой-либо группе, партии, к государству, к народу в тех случаях, когда она не особенно глубока и искренна (в последнем случае грек употребил бы στέργεῖν).

Применительно к неодушевленным объектам φιλεῖν означает приязнь к предметам, явлениям, которые нам милы или дороги, обладание которыми или контакт с которыми нам приятны. При этом сохраняется отсутствие моралистического оттенка, и сюда включаются скверные и достойные презрения склонности. С инфинитивом получается значение весьма близкое к лат. solere - “делать охотно, иметь обыкновение”. Φίλος - друг, человек, с которым мы связаны узами взаимной любви. Наиболее характерен для этого слова как раз оттенок личной симпатии, внутренней склонности. Также и φιλία - дружественное отношение, нежное выражение внутреннего расположения любящих.

Στέργεῖν

Στέργεῖν этимологически сближается с кельтскими названиями любви: древнеирл . serc; галльск. serch; бретонск . serc’h (наложница). Принимается во внимание еще праслав. *stergti, *strego “стеречь”; и.-е. *sterg/sterk с чередованием k/g.

Στέργεῖν означает не страстную любовь или склонность, не порыв к объекту, который овладел нашим сердцем и является целью наших устремлений, а напротив, спокойное, постоянное, непрерывное чувство любящего, в силу которого он осознает объект любви как близко ему принадлежащий, тесно с ним связанный, и в этом признании обретает душевный мир. Такова любовь к родителям, жене или мужу, к детям, к ближайшим родственникам вообще, а затем к вождю, царю, отечеству.

В στέργεῖν проявляется душевная склонность, которая присуща человеку от природы; это слово относится к органической, родовой связи, не расторгаемой в силу этой прирожденности даже злом, а не к склонности, проистекающей из общения с лицом, вещью (φιλεῖν) и не к вырывающейся наружу и ищущей удовлетворения страсти (ἐρᾶν). В силу этого при соединении с именами вещей или абстрактных понятий στοργεῖυ сохраняет нравственную окраску. По этой же линии нерасторжимости, прирожденной эмоциональной связи возникает значение “довольствоваться, быть довольным, удовлетворяться”. Как указывает Шмидт, στέργεῖν может означать “спокойно и с терпеливо выжидающим чувством смиряться с неизбежным” (часто по отношению к окружающим нас обстоятельствам и вещам).

Заканчивая разбор словоупотребления στέργεῖν, уместно будет привести замечание Шантрена о том, что “семантическое поле στέργεῖν явно отлично от φιλεῖν и частично совпадает с ἀγαπᾶν”.

Ἀγαπᾶν

Ἀγαπᾶν или, у Гомера, ἀγαπάζευν прежде всего означает любовь, проистекающую из рассудочной оценки, поэтому не страстную, как ἐρᾶν, и не нежную любовь детей и родителей, как στέργεῖν. В общегреческом словоупотреблении глаголов любви ἀγαπᾶν выражает слабейшую эмоцию, которая больше соответствует русск. ценить , чем любить . Да это и понятно: чем более рассудок отдает себе отчет в симпатии или чувстве, тем менее такая любовь является непосредственной и внутренней.

Ἀγαπᾶν может значить даже “правильно оценивать”, “не переоценивать”. А так как оценка основывается на сравнении, сравнение же подразумевает выбор, то ἀγαπᾶν включает в себя понятие свободно избирающего объект направления воли. С другой стороны, ἀγαπᾶν может быть сказано и о тех людях, которые оценивают что-либо (вещи, обстоятельства) как удовлетворяющие их и не стремятся к иному.

Остановимся на соотношении ἀγαπᾶν и φιλεῖν. Первый глагол, как более рассудочно-моральный, не включает в себя понятие непосредственно из сердца исходящего действия, которое выявляет внутреннюю склонность, и, естественно, лишен значений “делать что-либо охотно”, “иметь обыкновение что-либо делать”, а также “целовать”. К тому же ἀγαπᾶν не является (как φιλεῖν) склонностью, соединенной с самим лицом, но скорее с его признаками и свойствами. Аристотель объясняет это следующим образом (Rhet. 1, 11): “быть любимым значит быть ценимым ради самого себя”, то есть не по каким-то внешним причинам, а именно из-за самой личности любимого. Таким образом ἀγαπῶν описывает качества личности, а φιλῶν - саму личность. Первый означает, что человек отдает себе отчет в своей склонности, у второго в значении заложено, что она проистекает непосредственно из общения. Поэтому в первом случае чувство окрашивается морально, а во втором подобной характеристики не имеет.

На основании вышесказанного можно сделать вывод, что основным значением для φιλεῖν, при всей широте семантического поля этого слова, являлась любовь естественной склонности, чувство, не определяемое ни рассудком, ни направле-нием воли - лат. amare, в то время как характерной чертой ἀγαπᾶν было обозначение любви как направления воли, как склонности, определяемой рассудком и нравственным чувством: лат. diligere. Практически все исследователи указывают на сходство соотношения между diligere и amare с тем соотношением, которое имеется между ἀγαπᾶν и φιλεῖν.

Таким образом, наиболее характерные черты четырех глаголов любви суть следующие:

Ἐρᾶν относится к любви страстной, выражает преимущественно аффективную и чувственную ее сторону; страсть к вещам; с инфинитивом - “желать, жаждать”. Эмоция, безусловно носящая ярко выраженный личный характер.

Στέργεῖν - непрерывное, внутреннее, нерасторжимое даже через зло чувство к лицам или сообществам, с которыми у субъекта существуют надличные, родовые, а из родовых - и общественные связи.

Ἀγαπᾶν - “ценить”; чувство происходящее более из соответствующей оценки рассудка, оно не сильно и не нежно, а скорее суховато. В кругу значений ценить ⇒ сравнивать ⇒ выбирать подразумевает любовь как направление воли, определяемой рассудком. Тo же и об обстоятельствах: удовлетворяться ими в результате умения оценить через сравнение.

Φιλεῖν - здесь мы приведем характеристику о. П. Флоренского: “1. Непосредственность происхождения, основанная на личном соприкосновении, но не обусловленная одними лишь органическими связями - естественность; 2. Направленность в самого человека, а не только оценка его качеств; 3. Тихий, задушевный, нерассудочный характер чувства, но в то же время и не страстный, не импульсивный, не безудержный, не слепой и не бурный. 4. Близость и притом личная, нутряная”.

Абстрактные существительные, по выражению Шмидта, показывают “крайности значений” . В самом общем виде можно предложить следующие соответствия: ἔρως - страсть, στοργή - привязанность, φιλία - приязнь. О ἀγάπη речь пойдет ниже.

Любовь в Священном писании

«Заповедь новую даю вам, да любите друг друга» (Ин 13:34). Но ведь о любви, о ценности и высоте любви мир знал и до Христа, и разве не в Ветхом Завете находим мы те две заповеди - о любви к Богу (Втор 6:5) и о любви к ближнему (Лев 19:18), про которые Господь сказал, что на них утверждаются закон и пророки (Мф 22:40)? И в чем же тогда новизна этой заповеди, новизна, притом не только в момент произнесения этих слов Спасителем, но и для всех времен, для всех людей, новизна, которая никогда не перестает быть новизной?

Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно вспомнить один из основных признаков христианской любви, как он указан в Евангелии: «любите врагов ваших». Помним ли мы, что слова эти заключают в себе не иное что, как неслыханное требование любви к тем, кого мы как раз не любим? И потому они не перестают потрясать, пугать и, главное, судить нас. Правда, именно потому что заповедь эта неслыханно нова, мы часто подменяем ее нашим лукавым, человеческим истолкованием ее - мы говорим о терпении, об уважении к чужому мнению, о незлопамятстве и прощении. Но как бы ни были сами по себе велики все эти добродетели, даже совокупность их не есть еще любовь.

Только Бог любит той любовью, о которой говорится в Евангелии. Человек не может так любить, потому что эта любовь есть Сам Бог, Его Божественная природа. И только в Боговоплощении, в соединении Бога и человека, то есть в Иисусе Христе, Сыне Божием и Сыне Человеческом эта Любовь Самого Бога, лучше же сказать - Сам Бог Любовь явлены и дарованы людям. В том новизна христианской любви, что в Новом Завете человек призван любить Божественной Любовью, ставшей любовью Богочеловеческой, любовью Христовой. Не в заповеди новизна христианской любви, а в том, что стало возможно исполнение заповеди. В соединении со Христом в Церкви, через Таинства и Телу и Крови Его, мы получаем в дар Его Любовь, причащаемся Его любви, и она живет и любит в нас. «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим 5:5), и Христом заповедано нам пребывать в Нем и в Его любви: «пребудьте во Мне, и Я в вас <…> ибо без Меня не можете делать ничего <…> пребудьте в любви Моей» (Ин 15:4-5,9).

Пребыть во Христе - это значит быть в Церкви, которая есть жизнь Христова, сообщенная и дарованная людям, и которая поэтому живет любовью Христовой, пребывает в Его любви. Любовь Христова есть начало, содержание и цель жизни Церкви. Она есть, по существу, единственный, - ибо все остальные объемлющий - признак Церкви: «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13:35). В любви - святость Церкви, потому что она «излилась в сердца наши Духом Святым». В любви - апостольство Церкви, потому что она всегда и всюду есть все тот же единый апостольский союз - «союзом любви связуемый». И «если я говорю языками человеческими и ангельскими <…> Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1 Кор 13:1-3). А потому только любовь всем этим признакам Церкви - святости, единству и апостольству сообщает действительность и значимость.

Но Церковь есть союз любви не только в том смысле, что в ней все любят друг друга, но прежде всего в том, что через эту любовь всех друг к другу она являет миру Христа и Его любовь, свидетельствует о Нем, любит мир и спасает его любовью Христовой. Она любит во Христе - это значит, что в Церкви Сам Христос любит мир и в нем «каждого из братьев сих меньших». В Церкви каждый таинственно получает силу всех любить «любовью Иисуса Христа» (Флп 1:8) и быть носителем этой любви в мире.

Этот дар любви преподается в Литургии, которая есть таинство любви. Мы должны понять, что в Церковь, на Литургию мы идем за любовью, за той новой Богочеловеческой любовью Самого Христа, которая даруется нам, когда мы собраны во имя Его. В церковь мы идем, чтобы Божественная любовь снова и снова «излилась в сердца наши», чтобы снова и снова «облечься в любовь» (Кол 3:14), чтобы всегда, составляя Тело Христово, вечно пребывать в любви Христа и ее являть миру. Через литургическое собрание исполняется Церковь, совершается наше приобщение ко Христу, к Его жизни, к Его любви, и составляем «мы многие - одно тело».

Но мы, слабые и грешные, можем только захотеть этой любви, приготовить себя к ее приятию. В древности поссорившиеся должны были помириться и простить друг друга прежде, чем принять участие в Литургии. Все человеческое должно быть исполнено, чтобы Бог мог воцариться в душе. Но только спросим себя: идем ли мы к Литургии за этой любовью Христовой, идем ли мы так, алчущие и жаждущие не утешения и помощи, а огня, сжигающего все наши слабости, всю нашу ограниченность и нищету и озаряющего нас новой любовью? Или боимся, что эта любовь действительно ослабит нашу ненависть к врагам, все наши «принципиальные» осуждения, расхождения и разделения? Не хотим ли мы слишком часто мира с теми, с кем мы уже в мире, любви к тем, кого мы уже любим, самоутверждения и самооправдания? Но если так, то мы и не получаем этого дара, позволяющего действительно обновить и вечно обновлять нашу жизнь, мы не выходим за пределы себя и не имеем действительного участия в Церкви.

Не забудем, что возглас «возлюбим друг друга» есть начальное действие Литургии верных, евхаристического священнодействия. Ибо Литургия есть таинство Нового Завета, Царства любви и мира. И только получив эту любовь, мы можем творить воспоминание Христа, быть причастниками плоти и крови, чаять Царства Божьего и жизни будущего века.

«Достигайте любви» - говорит Апостол (1 Кор 14:1). И где достичь ее, как не в том таинстве, в котором Сам Господь соединяет нас в Своей любви.

Любовь к ближнему

Как сочетается идея удаления от людей с заповедью о любви к ближнему? Нет ли в этом бегстве от людей, характерном для таких столпов монашества, как Арсений Великий, бегства от самого Христа, повелевшего «возлюбить ближнего, как самого себя», и не ведет ли такого рода самоизоляция к утрате или отсутствию любви к людям?

Исаак, во всяком случае, убежден, что нет. Напротив, удаление от людей ведет к приобретению любви:

Та заповедь, в которой сказано «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем умом твоим больше всего мира и материи и всего материального», бывает исполнена, когда ты терпеливо пребываешь в безмолвии своем. И заповедь о любви к ближнему заключена в нем же. Хочешь ли, по евангельской заповеди, приобрести в душе твоей любовь к ближнему? Удались от него, и тогда возгорится в тебе пламя любви к нему, и радоваться будешь при лицезрении его, как при видении светлого ангела. Хочешь ли также, чтобы жаждали твоего лицезрения любящие тебя? Имей свидание с ними только в определенные дни. Опыт - поистине учитель для всех.

Очевидно, что Исаак не дает здесь рекомендаций, относящихся ко всем людям вообще, но говорит о своем собственном опыте - отшельника по призванию - и об опыте отшельников своего времени. Речь идет о специфически монашеском опыте приобретения любви к людям в результате отказа, хотя бы по временам, от общения с ними.

Тем, кто далек от монашеской жизни или кто знает о ней лишь теоретически, по книгам, нелегко бывает воспринять подобного рода опыт. Парадокс этого опыта заключается в том, что, удаляясь от мира, отшельники не отворачиваются от людей и даже тогда, когда они в буквальном смысле слова «бегают людей», они своим бегством служат людям. Занимаясь спасением собственной души вдали от людей, отшельник способствует спасению других. Двенадцать веков спустя после Исаака Сирина другой великий монах выскажет то, что всегда было аксиомой монашеского делания: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи». Исаак убежден, что главное дело монаха заключается в очищении своего внутреннего человека: это важнее общения с людьми и всякой деятельности, направленной на пользу других. Подобная деятельность особенно опасна, если душа отшельника еще не очищена и страсти еще не умерли в ней. Было много людей, - говорит Исаак, - которые прославились своей активностью во внешнем доброделании, однако из–за постоянного пребывания в гуще мирских дел не успевали заботиться о собственной душе:

Многие совершали чудеса, воскрешали мертвых, трудились в обращении заблудших и творили великие знамения; руками их многие были приведены к богопознанию. И после всего этого сами они, оживотворявшие других, впали в мерзкие и гнусные страсти, умертвили самих себя и для многих сделались соблазном… потому что они были еще в душевном недуге и не заботились о здравии душ своих, но пустились в море мира сего исцелять души других, будучи еще сами немощными, и утратили для душ своих надежду на Бога. Ибо немощь их чувств была не в состоянии встретить и вынети пламя того, что обычно приводит в возбуждение лютость страстей…

Исаак не отрицает добрые дела, но лишь указывает на необходимость стать духовно здоровым прежде, чем выходить в мир для исцеления других. Человек принесет гораздо больше пользы другим, когда сам достигнет духовной зрелости и получит необходимый опыт внутренней жизни. Глубину внутренней жизни нельзя заменить внешней активностью, даже если речь идет об апостольском служении, столь необходимом для других:

Прекрасное дело - учить людей добру и постоянной заботой приводить их от заблуждения к познанию истины. Это путь Христа и апостолов, и он весьма высок. Но если человек при таком образе жизни и частом общении с людьми чувствует, что совесть его слабеет при воззрении на внешнее, безмолвие его нарушается и знание его помрачается… и что, желая врачевать других, губит он свое собственное здоровье и, оставляя собственную свободу воли своей, приходит в смятение ума, то пусть он… возвратится вспять, чтобы не услышать от Господа сказанного в пословице: Врач, исцели самого себя. Пусть осуждает он себя и следит за своим здоровьем, и вместо чувственных слов его пусть будет поучительной его добродетельная жизнь, и вместо звука из уст его пусть учат дела его. И когда узнает, что душа его здорова, тогда пусть приносит пользу другим и исцеляет их своим здоровьем. Ибо когда будет вдали от людей, тогда может больше сделать им добра ревностью о добрых делах, чем мог бы сделать словами, когда он еще сам немощен и больше, чем они, нуждается в исцелении. Ибо если слепой поведет слепого, оба они упадут в яму.

Таким образом, нужно сначала исцелить собственную душу, а потом уже заботиться о душах других.

Любовь в браке

Тема - очень важная для обсуждения: об этом много пишут, издаются книги, и в том числе очень часто звучит мнение, что . Но с этим соглашаться нельзя, потому что деторождение не может быть целью именно христианской семьи. Потому что тогда христианская семья никак не может отличаться от семьи мусульманской, от семьи буддистской, от семьи атеистической, от семьи каких-нибудь диких племен.

Здесь есть какая-то подмена, потому что деторождение - это не цель. Деторождение - это природа брака.

Целью брака, особенно брака христианского, может быть только любовь, приводящая супругов в Царствие небесное, любовь, которая соделывает из двух – единое существо. Да будут два в плоть едину - это говорит не только о том, что два супруга соединяются в интимном соитии, но и в том, что двое становятся единым существом в таинстве брака. Интимные отношения не являются исключительно средством репродукции. Интимные отношения - важная составляющая супружеской жизни, которые делают отношения двух людей наполненными нежностью, трепетом, восторгом.

К сожалению, слишком часто приходится слышать, что половое влечение связано с последствиями грехопадения.

Но все, что сегодня связано с человеком, связано с грехопадением, например, голод, холод и т.д. В том числе и половое влечение. Но это не говорит о том, что само по себе половое влечение невозможно было до грехопадения. Если мир сотворен изначально двуполым, то тогда должно быть стремление полов друг к другу. Если еще в раю человеку была дана заповедь «плодитесь и размножайтесь», то без влечения одного к другому эта заповедь была бы совершенно неосуществима.

Или другая мысль: интимные отношения – это, якобы, некоторая поблажка человеческой природе, которая удерживает ее от блудного греха. В таком случае супружеские отношения сводят к каким-то примитивным связям двух любящих людей, которые ужасно греховные, настолько греховные, что им бы только вот добраться до какого-нибудь безобразия. Чтобы не соблудить – надо иметь супруга, а чтобы не убить, что надо делать? Чтоб не украсть? Чтоб не лгать?

В одном из монастырских подворий Москвы священник - это был, конечно, иеромонах – в воскресной проповеди, причем в присутствии детей воскресной школы, давал советы с дотошностью, присущей маркизу де Саду, в какие дни и часы, вплоть до минут супруги имеют на ЭТО право, а в какое время – никак не имеют, и с какой минуты это становится грехом. Но нужно твердо знать - Церковь не имеет права лезть в постель и давать какие-либо рекомендации! Священник должен отступить в сторону и сказать супругам: «Это ваша жизнь».

Или вот мне попался в руки студенческий альманах православного миссионера «Призвание» номер один, стр. 65, в котором кандидат богословия советует супругам брать пример интимных отношений с животных.

Цитирую: «У высокоразвитых животных родовая жизнь и инстинкт продолжения рода занимает очень важное место, но при этом физиологические отношения носят сезонный характер, они совершенно прекращаются с рождением детенышей, и животные полностью переключаются на заботу о потомстве. Некоторые животные, например, волки и еноты, могут послужить поучительным примером родительской любви и супружеской верности для иных воцерковленных православных. Да, животные тоже испытывают плотскую радость и некоторое воодушевление в период брачных игр, но турниры самцов в период брачных игр никогда не заканчиваются чьей-либо смертью, а от неразделенной любви животные не убегают на край света и не кончают с собой. А у людей?», - вопрошает автор.

Вот вы смеетесь, а это не смешно. Это же дико! Кандидат богословия, человек, облеченный священным саном всю вот эту вот шизофрению двигает в массы. И это на каждом шагу. Именно потому, что об этом Церковь пока молчит. И на эти вопросы ответов не находится, и не ищется. Эти вопросы пока даже не ставятся.

Что главное в браке? Когда люди по любви соединяются, они не потребляют друг друга, а наоборот, друг другу себя отдают, и это, мне кажется, главная функция супружеских отношений. Не потреблять, не пожирать друг друга, не выжимать максимум для себя лично, потому что тогда ни о какой любви речь не идет, потому что тогда человек использует другого.

Вокруг сегодня все друг друга используют, а христиане – не используют, наш принцип – самоотдача. Никто в браке – ни мужчина, ни женщина, - не могут требовать от другого таких вещей, которые могут доставить любимому некую тяжесть. Один другому уступает, только так! Очень мягко, интимно, а не так, что ты мне должен, ты мне должна.

Фильмы о Правмире:

Протоиерей Алексий Уминский. О любви, сексе и религии

Епископ Пантелеимон (Шатов) о любви

Протоиерей Андрей Лоргус. О любви, сексе и религии

Протоиерей Максим Первозванский. Сохранить любовь

О празднике семьи, любви и верности

Влюбленность, или «романтическая любовь» – это совсем не та любовь, о которой как о высшей добродетели говорит христианство. Однако именно эта любовь-влюбленность воспринимается молодыми людьми как очень важное, яркое, неповторимое, пронзительное чувство, смешанная и непонятная эмоция.

Проблема любви как «романтических отношений между мужчиной и женщиной», которые непременно предшествуют созданию семьи и продолжают существовать уже в рамках семейного союза, почти не поднималась христианскими философами. Святые отцы к этому вопросу подходят крайне целомудренно. В их понимании любовь, даже любовь между мужчиной и женщиной – это в первую очередь духовная христианская любовь, это жертвенность, милосердие, терпение, прощение. Однако молодой человек или девушка (даже из христианских семей), впервые открывая в себе интерес к противоположному полу (испытывая то, что по традиции именуется «первой любовью»), данные ощущения и эмоции вряд ли могут конструктивно напрямую увязать с теми сложными, хотя и правильными благочестивыми терминами, которыми говорит о любви христианское предание.

Для молодых людей (а очень часто и для взрослых) романтическая любовь – это непрерывное движение души, сопряжение великой радости и страха, ибо любовь призывает человека, как никогда ранее, открыться другому, а значит – стать уязвимым. Когда человек влюблен, он готов все то, что находится в глубине его души, разделить с объектом своего обожания. Это чувство (на момент его «активной фазы») как «двигатель» жизни, его нельзя отвергнуть, так же как нельзя отказаться от пищи. Такая любовь-влюбленность – мощное эмоциональное и психологическое влечение одного человека к другому. Любовь есть некая сила, которая действует в человеке независимо от его воли и желания. Человеческая природа по-своему жестока, она требует к себе очень серьезного отношения. В данной ситуации человек впервые узнает в себе совсем иного человека, уже не ребенка. А главное, с этого момента любовь (влюбленность) становится нужна, необходима, человек сознательно или подсознательно ищет ее. Именно это чувство с удивительной силой генерируют творческую энергию человека, при этом значительно снижает его аналитический (рассудочный) потенциал в отношении происходящих событий.

Итак, что же это такое – любовь-чувство, любовь-влюбленность, любовь-влечение, эмоциональное и психологическое, с точки зрения христианства? Это чувство божественное или человеческое? Счастье человека может состояться с его одной единственной любимой (любимым) или платоновский миф об андрогинах не находит подтверждения в христианской традиции? Браки заключаются на небесах или в государственных структурах? «Настоящая любовь» навсегда или ее продолжительность определяется биологическими сроками зачатия, беременности и вскармливания ребенка, т.е. 3-5 годами? Любовь – это всегда радость и счастье или она может причинять боль и трагедию? Это все чрезвычайно важные вопросы, они особенно актуальны, а самое главное – интересны для молодых людей, т.к. эта сфера впервые постигается ими и требует определенной личностной реакции, интеллектуального и нравственного осмысления.

«Нередко за неимением четкой мировоззренческой позиции, нравственных категорий в сознании взрослые люди суть дети в вопросах межличностных отношений»

К сожалению, далеко не всегда взрослые способны в данной ситуации привести исчерпывающие ответы на жизненные запросы молодого человека. Нередко за неимением четкой мировоззренческой позиции, нравственных категорий в сознании (что характеризует подавляющее большинство представителей нашего постатеистического общества) эти взрослые суть дети в вопросах межличностных отношений, правда те дети, о которых апостол Павел предупреждает: «не будьте дети умом» (1 Кор. 14, 20). Ровесники могут быть хорошими друзьями (в смысле сопереживателями) и даже советчиками, но вряд ли их советы будут характеризоваться благоразумием. Те же современные психологи, к которым приводят своих взрослеющих чад родители или учителя, могут стоять на позициях, далеких от христианства, на позициях грубого материализма, воспринимающего человека как животное и, соответственно, предоставляя преференции его вполне животным инстинктам, или, что еще хуже – оккультизма. Такого рода «врачи человеческих душ», с точки зрения христианской нравственности, могут дать, скажем, девушке не просто плохие, а убийственные советы в духе: «Да тебе давно пора переспать с ним, и все образуется!»

Поэтому для православного миссионера тема «первой любви», которая неразрывно сопрягается с вопросами отношений между мужчиной и женщиной, правильного виденья, правильного поведения и, соответственно, построения этих отношений – создания семьи, является благодатной почвой для сеяния семян христианского благовестия. Один мудрец сказал: «Безумие отвечать на вопрос, который не задан». И очень часто наши просветительские старания терпят неудачу именно по той причине, что тема наших выступлений неинтересна для школьников и студентов. Она неактуальна для пространства их насущной жизни, она не трогает их. В этом контексте вопросы о влюбленности, любви, построении отношений, семьи являются хорошей основой для проповеди христианского вероучения. И к ответам на некоторые из этих вопросов я предлагаю перейти.

Что такое христианская любовь?

Святитель Иоанн Златоуст говорил: «Никакое слово не достаточно для того, чтобы по достоинству изобразить любовь, так как она не земного, но небесного происхождения… даже язык ангелов не в состоянии в совершенстве исследовать ее, так как она беспрерывно исходит из великого разума Божия». Однако все же, чтобы дать некое понимание этой Божественной реалии, мы вынуждены прибегнуть к катафатике и, пусть нашими несовершенными словами и понятиями, все же показать различие между христианской любовью и любовью чувственной, плотской, романтической.

Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Любовь по качеству своему есть уподобление Богу, сколько того люди могут достигнуть».

Итак, христианская любовь – это не просто чувство! Христианская любовь – это сама жизнь, это вектор бытия, направленный к Небу, к Богу. Поскольку же «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге» (1 Ин. 4, 7), то эта жизнь (образ жизни) пронизана любовью, делами любви. Дела любви человека по отношению к окружающему миру есть подобие любви Божественной по отношению ко всему Им созданному.

Говоря языком человеческим, христианская любовь есть проявление высшей благожелательности по отношению к каждому человеку, который волею Божией встречается на пути его жизни. С одной стороны, это проявление благожелательности есть не просто исключительно внешнее поведение, ибо место пребывания этой благожелательности – сам дух, высшая фракция устроения человека, устремленная к Богу. С другой стороны, эта благожелательность должна проявляться в делах любви по отношению к окружающим и уж как минимум – в отсутствии злых измышлений и намерений касательно их. Святитель Игнатий Брянчанинов строго предупреждает: «Если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку, то ты в горестном самообольщении». И действительно, с некоторой долей условности можно утверждать, что в наши дни христианская любовь является синонимом «благожелательности» и «милосердия» (в то время как просто «любовь» понимается в лучшем случае как романтическое увлечение, а в худшем – как нечто плотское и пошлое). Святитель Иоанн Златоуст так и пишет: «Если уничтожится милосердие на земле, то все погибнет и истребится». Все мы помним, какие характеристики дает любви апостол Павел: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится » (1 Кор. 13, 4-8).

Как выше было сказано, христианская любовь – это совсем не романтическое переживание, не чувство влюбленности и тем более не половое влечение. И в подлинном смысле любовью может быть названа именно христианская любовь как прямое проявление божественного в человеке, как инструмент восприятия нового, восстановленного, бессмертного Человека – Иисуса Христа. При этом следует оговориться, что романтическая любовь, равно как половое влечение, не есть нечто чуждое божественному устроению человеческого естества. Бог создает человека холостичным (от др.-греч. ὅλος - целый, цельный): и дух, и душа, и тело, разум и сердце – всё создается Единым Богом, всё создается прекрасным и совершенным («добро зело»), всё создается как единая, неделимая реалия, как единая природа.В результате великой катастрофы – грехопадения человека – его природа претерпевает повреждение, изменение, искажение, извращение. Некогда единое человеческое естество распадается на самостоятельно действующие фракции: ум, сердце и тело (иногда это деление представляется как дух, душа и тело), – каждая из которых обладает автономным волевым началом. Отныне эти начала действуют не в согласии друг с другом, они могут быть направлены не к добру, а ко злу, не к созиданию, а к разрушению – и самой личности, и окружающего мира. Но Господь Иисус Христос Своей крестной жертвой исцеляет эту поврежденную человеческую природу, приводит ее в совершенство, и разрозненные свойства человеческого естества (ум, сердце и тело) приводятся к гармонии, к единству в Богочеловеке Иисусе Христе.

Что такое влюбленность, или романтическая любовь?

Если пользоваться делением человеческой природы на дух, душу и тело, то влюбленность – это, безусловно, сфера души. Если вспомнить о святоотеческом делении на ум, сердце и тело, то романтическая любовь – это, безусловно, сфера сердца.

«Романтическая любовь – это служебное чувство, источником которого является Божественная любовь»

Здесь следует отметить, что мы используем понятия «романтическая любовь» и «влюбленность» как синонимы, в то время как последний термин чаще используется для характеристики поверхностных, несерьезных отношений (как говорят в светском обществе, флирта) в противовес «настоящей любви», «любви на всю жизнь», верности. Но в нашем контексте романтическая любовь, или влюбленность – это прежде всего чувство, эмоция. И для нас важно подчеркнуть, что эта «любовь» не та жертвенная христианская любовь, не движение к Богу. Романтическая любовь – это служебное чувство, но оно совсем не низменное, напротив – источником этого служебного чувства является как раз Божественная любовь. Возможно, именно этим объясняется тот факт, что это чувство, ввиду необычайной яркости и силы переживаний, поэты разных времен и культур ошибочно называли «божественным». Блаженный Августин в своей знаменитой «Исповеди» говорил, обращаясь к Богу: «Ты создал нас для Себя, и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе». Именно «потеря покоя» очень часто отражает как внешнее поведение, так и внутреннее состояние влюбленного, поскольку сразу развивается зависимость, характеризующаяся частичной утратой свободы и именуемая в святоотеческой традиции пристрастием. В более высоком смысле все человечество лишено покоя в поисках Бога Истинного.

Господь от начала создает человека ради вечного блаженства. Что является непременным условием этого блаженства? Любовь к Богу. Но Господь в плане онтологическом много выше, совершенней человека, а потому любить Его непросто, любовь к Господу должна предваряться (воспитываться, осмысливаться) любовью к равному. Поэтому Господь создает малую церковь – семью. Цель семьи – спасение ее участников (мужа, жены, детей) через взаимную жертвенную любовь, которая, в свою очередь, взращивает, воспитывает в участниках этой семьи любовь к Богу. Богословские термины «обожение» или «боговселение» в практическом осуществлении означает – спасти свою душу, т.е. научиться любить, прийти к тому, чтобы любовь стала господствующей в человеке. Именно в семье, можно даже сказать, в быту повседневной жизни, где каждая ситуация, каждое событие – это, с одной стороны, урок, а с другой, в то же время и экзамен, происходит настоящая проверка того, насколько человек научился любить, насколько он способен жертвовать и терпеть. Человеку может казаться, что он уже научился любить, а на самом деле это не так. По этому поводу Антоний, митрополит Сурожский, говорил: «Мы все думаем, будто знаем, что такое любовь, и умеем любить. На самом деле очень часто мы умеем только лакомиться человеческими отношениями». Грех живет в природе человека и искажает настоящее чувство.

Крайне сложно говорить о данных категориях в отношении неповрежденного мира и человека. Можно предположить, что той реалией, которую сегодня, в условиях падшего мира и падшего человека, мы именуем «романтической любовью», был как раз одним из аспектов того человеческого единства, той «единой плотью», которую создал Бог в Адаме и Еве: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть» (Быт. 2, 24). После грехопадения это «единство» осталось в человеке, но, как и все остальное, было повреждено. Теперь это «единство» есть обоюдное чувственное влечение друг к другу мужчины и женщины, которые, быть может, случайно встретились в океане этой жизни. Это чувство невозможно свести исключительно к половому влечению, ибо последнее неспособно стать основой для серьезных отношений между мужчиной и женщиной. Семья создается на основе взаимной симпатии, взаимного стремления, рвения и взаимной привязанности друг к другу, верности двух будущих спутников жизни. Безусловно, эта сфера взаимного влечения не сфера тела, не сфера физиологии, это именно романтическая любовь, сфера души, т.е. чувственного, эмоционального начала в человеке, хотя и сфера телесной близости соприсутствует с ней в виде инстинкта.

«В христианском браке гармонично и нераздельно соприсутствуют и духовное, и душевное, и телесное»

Можно предположить, что до грехопадения любовь жертвенная, любовь романтическая и сфера телесной близости (вспомним Божественное повеление людям плодиться и размножаться – Быт. 1, 28) – были чертами единой любви. Но для описания человека поврежденного, онтологически разделенного, мы вынуждены в описании различных реалий употреблять различные термины. Одновременно с этим следует подчеркнуть, что в рамках христианского брака, когда его участники имеют по-настоящему христианское сознание (образ мыслей) и ведут по-настоящему христианский образ жизни, благодатью Божией эта гармония, это единство восстанавливается. И в христианском браке гармонично и нераздельно соприсутствуют и духовное, и душевное, и телесное, и любовь жертвенная, и любовь романтическая, и та, следствием которой является рождение детей.

Вне всякого сомнения, романтической любви или влюбленности, сколько бы прекрасным это чувство ни было и сколько бы поэты ни воспевали amor, недостаточно для создания по-настоящему счастливой и крепкой семьи. Господь говорит: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5), и там, где нет христианской любви, там, где любовь человеческая не облагодатствована любовью Божественной, там любому начинанию человеческому, любому его союзу уготована участь дома, построенного на песке – «и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф. 7, 27). И, собственно, вне любви Божественной обоюдная симпатия может пройти или «наскучить», и тогда брак вполне может превратиться в «животный» союз, и биологические животные сроки (зачатие, беременность и вскармливание ребенка), исчерпав себя, приведут его к неминуемому распаду. В то время как именно присутствие Бога в семье, наличие христианской жертвенной любви (т.е. христианского сознания мужа и жены) делает любовь романтическую «настоящей, единственной любовью» – той, которая «до гроба», той, которая «не перестает»! Христианский святой V века Блаженный Диадох говорил: «Когда человек ощущает Божию любовь, тогда он начинает любить и ближнего своего, а начав – не перестает… В то время, как плотская любовь по малейшему поводу испаряется, духовная – остается. В боголюбивой душе, находящейся под Божиим действием, союз любви не пресекается, даже когда ее кто-нибудь огорчает. Это потому, что боголюбивая душа, согретая любовью к Богу, хотя и потерпела от ближнего какую-то скорбь, быстро возвращается к своему прежнему благому настроению и охотно восстанавливает в себе чувство любви к ближнему. В ней горечь разлада совершенно поглощается Божией сладостью». Марк Твен говорил более прозаично: «Ни один человек не способен понять, что такое настоящая любовь, пока не проживет в браке четверть века ».

Мои оппоненты могут возразить мне, сказав, что в атеистические годы (эпоха СССР) люди в Бога не верили, в Церковь не ходили, однако семьи были крепкими. Это так, и здесь я бы обратил внимание на имеющий чрезвычайную важность фактор воспитания. Как бы там ни было, Советский Союз создавался людьми, воспитанными в парадигме христианских нравственных ценностей, и этот благочестивый опыт, как и правильное воспитание, давали соответствующий нравственный стержень на несколько поколений вперед. Люди забывали Бога, но инерционно помнили, «что такое хорошо и что такое плохо». Тяжелые годы становления СССР, Великая Отечественная война слишком много отняли у людей, и было не до того, чтобы «разбрасываться любовью». Не надо забывать, что и Русская Православная Церковь была крепка, как Церковь мучеников и исповедников Христовых. Однако в более спокойные и сытые 70-е измена или развод уже были делами обыденными настолько, что в той или иной степени упоминания об этом стали достоянием шедевров советского кино («Москва слезам не верит», «Служебный роман» и др.). Конечно, дело не только и не столько в спокойствии и сытости, сколько в том, что инерция благочестия постепенно исчезала, умирали те, кто знал Источник настоящей христианской жертвенной любви. В настоящее время любовь испытывается через потребительское отношение – люди ищут наслаждений, вечного праздника и не принимают трудностей, избегают ответственности.

Именно христианская любовь воспитывает подлинную ответственность и чувство долга, ибо именно они способны преодолеть очень многие проблемы взаимоотношений между двумя близкими людьми, которые неминуемо возникают в процессе становления любого семейного союза. Семейные отношения – это не сплошные «розовые облака», бывают и скандалы, и охлаждения, и задача по-настоящему любящих людей – преодолеть, пережить эти «грозовые тучи», оставаясь при этом верными самым прекрасным минутам их взаимоотношений. Семья включает в себя такое сочетание обстоятельств, при которых личность проявляет себя в полной мере своего содержания, как положительного, так и отрицательного. И необходима христианская жертвенная любовь, чтобы научиться любить свою вторую половину иначе . Так появляется любовь не к иллюзорному человеку (которого зачастую еще до брака создает наше воображение или сама вторая половина, порой неосознанно, пускает в ход свои актерские таланты), а к настоящему, к подлинному! И вот как раз семья – это и есть тот организм, в котором две личности, которые были изначально чужими друг другу, должны стать единым целым с единым сердцем, едиными мыслями, по образу Святой Троицы, при этом не утрачивая своей личной неповторимости, но обогащая и дополняя друг друга.

Священник Александр Ельчанинов писал: «Мы думаем о себе, что все мы причастны этой любви: каждый из нас любит что-либо, кого-либо… Но та ли это любовь, которой ожидает от нас Христос?.. Из бесконечного количества явлений и лиц мы выбираем родственные нам, включаем их в свое расширенное «я» и любим их. Но стоит им отойти немного от того, за что мы их избрали, как мы изольем на них полную меру ненависти, презрения, в лучшем случае – равнодушия. Это человеческое, плотское, природное чувство, часто очень ценное в этом мире, но теряющее свой смысл в свете жизни вечной. Оно непрочно, легко переходит в свое противоположение, принимает демонический характер». В последние десятилетия мы все являемся свидетелями того, что разводящиеся супруги сетуют на то, что, мол, «не сошлись характерами». А ведь за этой пресловутой формулировкой скрывается то, что люди не способны решать элементарные межчеловеческие проблемы, не способны справиться с самым простейшим конфликтом, эти люди не умеют ничего: ни терпеть, ни прощать, ни жертвовать, ни слушать, ни говорить. Эти люди не умеют любить, не умеют жить!

Начиная с эпохи Возрождения, с реставрации языческого мировоззрения, и далее с конца XVIII века - первой половины XIX века, с вхождением в сознание европейцев антропоцентрических и атеистических идей, все более и более забывается та любовь, о которой мы говорили в самом начале – любовь христианская, любовь жертвенная, любовь-уподобление Богу. Именно этим главным образом характеризуется эпоха Возрождения, эпоха романтизма, когда посредством популярной литературы, театра (на тот момент чрезвычайно модного), разного рода светских мероприятий (балов, приемов) романтическая любовь культивировалась как нечто абсолютное, самодостаточное и самоценное. Такая гиперболизация чувственной, человеческой любви с ее интригами, иллюзиями, страданиями, экспериментами, «треугольниками» привела к выхолащиванию духовного и нравственного содержания этого великого чувства. Любовь превращается в игру, в увлечение, в приключение, а иногда в психологическую патологию – в болезнь. Недаром Федор Михайлович Достоевский не без иронии замечал: «Влюбиться – не значит любить… Влюбиться можно и ненавидя». Вторая половина XX века – начало XXI века ознаменовали себя еще большей деградацией: на сегодняшний день под любовью между мужчиной и женщиной понимается иной раз чистая физиология, чисто животное сожительство, пошлое, утилитарное отношение к человеческой личности. Христианская вера уводит человека от утилитарного отношения к своему ближнему (когда человек оценивает другого исходя из того, как можно его использовать), а ведет его к жертвенному отношению.

Подлинная любовь – это в том числе и способность терпеть отсутствие ее у других.

Если разум человека по своей природе бесстрастен, то сердце преимущественно является носителем страстей (не обязательно страстей в смысле греховных проявлений, но и чувств, эмоций). А поскольку романтическая любовь – это сфера именно сердца (или души), соответственно, это богоданное чувство единства мужчины и женщины в особой степени подвержено разного рода искажениям, извращениям. Кстати, в Библии уже описаны разного рода модули этого чувства: так, на примере Захарии и Елисаветы показана любовь самоотверженная. Но отношения Самсона и Далилы – любовь коварная, любовь-манипуляция. Отношения Давида и Вирсавии – любовь порочная и греховная, любовь-болезнь. Последняя в наши дни широко распространена: многие наши современники глубоко несчастны, будучи неспособны устроить свою личную жизнь или хотя бы заиметь хоть сколько-нибудь продолжительные отношения. И это при том, что они бесконечно «до безумия» влюбляются, но их состояние очень напоминает болезнь.

Православному человеку известно название этой болезни – непомерная гордыня и, как ее следствие, – гиперболизированный эгоцентризм. Митрополит Антоний Сурожский говорил: «Любовь только тогда может давать, когда она забывает о себе». А вот что пишет по этому поводу православный психолог, доктор психологических наук Тамара Александровна Флоренская: «Пока человек ждет любви и внимания от других, живет этим, он никогда не удовлетворится, будет требовать все большего, и все ему будет мало. В конце концов, он окажется у разбитого корыта, как та старуха, которая захотела, чтоб служила ей рыбка золотая. Такой человек всегда внутренне несвободен, зависим от того, как к нему относятся. Этот свой источник любви и добра нужно открыть в себе самом. И открытие должно совершиться не в уме, а в сердце человека, не теоретически, а внутренним опытом». Один американский психолог Леланд Фостер Вуд как-то сказал: «Удачливый брак – это нечто гораздо большее, чем умение найти подходящего человека; это и способность самому быть таким человеком». И вот это очень важный момент – любить, а не ждать любви и всегда помнить: не я терплю, меня терпят!

О платоновском мифе

В наши дни бытует представление о том, что настоящую семью получится создать только со своей единственной и уникальной «второй половинкой». Иной раз некоторые романтичные мечтатели всю жизнь ищут эту вторую половинку, терпя неудачу за неудачей. Насколько такое представление о семье как союзе мужчины и женщины соответствует христианским воззрениям? В данном случае мы имеем дело со стихийно цитируемым платоновским мифом об андрогинах. Согласно ему, некие мифические перволюди, соединявшие в себе мужское и женское начала, возгордились своей силой и красотой и попытались напасть на богов. Те же в ответ произвели разделение в каждом из андрогинов на мужскую и женскую персону и рассеяли их по миру. И с тех пор люди обречены на поиски своей половины. Эта легенда, безусловно, красивая, романтическая, а самое главное – она отражает тот факт, что поиск спутника жизни действительно присутствует и порой этот поиск сопряжен скорее с разочарованиями, чем с удовлетворением. Однако, конечно, идея Платона не соответствует библейской картине устроения мира, в Священном Писании подобных идей мы не встречаем. Но все же надо отметить, что древнегреческий философ, хотя и был лишен Откровения, однако прочувствовал очень верные моменты. В частности, в его мифе мы слышим некий отголосок библейской истории первородного греха. И наконец, правда Платона в том, что действительно существует фактор психологической совместимости. Перед тем, как двух космонавтов отправить в совместный полет, соответствующие специалисты очень тщательно проверяют, насколько эти два человека способны бесконфликтно сосуществовать в рабочем пространстве. Подобные проверки проходят представители и других ответственных и опасных профессий.

И действительно, если мы посмотрим на себя, на свою жизнь, то наверняка заметим, что есть люди (и прекрасные, казалось бы), которые остаются для нас просто знакомыми, а есть те, которые становятся друзьями. Это не объяснить исключительно факторами нравственного или рационального выбора. Бывает так, что красавец-студент вдруг выбирает в качестве своей невесты не «Мисс университет», а какую-нибудь неприметную девчонку. «И что он в ней нашел?» – ворчат недовольные однокурсницы. А ему все ясно: «Нет в мире прекрасней Матильды моей». Все мы знаем, что существуют люди, нам симпатичные и не симпатичные (речь идет, в том числе, и о психологическом факторе). И это вне нравственных или эстетических категорий, это – нечто внутреннее. Разумеется, с точки зрения христианской нравственности, и к первым и ко вторым мы должны относиться с любовью, т.е. быть преисполнены благожелания к ним. Но наличие симпатии, аспекты психологической совместимости – это факт. Именно этим, кстати, объяснятся тот момент, что Бесстрастный Бог Иисус Христос имел любимого ученика Иоанна Богослова. Мы часто забываем, что Христос не только Совершенный Бог, но и Совершенный Человек. И, возможно, что Его человеческой природе в психологическом отношении был ближе именно апостол Иоанн как ученик, последователь, друг. И в нашей жизни мы наблюдаем то же самое. Поэтому конечно, Господь для Паши С. не творит специально Машу Н., подразумевая, что сии два индивидуума могут создать семью только в случае уникальной встречи друг с другом и не с кем иным. Конечно, таких «назначений» Господь не делает, хотя Своим Промыслом и направляет человека в правильную сторону. И решение, как и с кем создать семью – это решение в первую очередь самого человека, а не каких-то (пусть и Божественных) мистических перипетий. Конечно, семья не может быть создана людьми, которые не испытывают обоюдной симпатии или постоянно ругаются и спорят друг с другом. Люди встречаются, люди влюбляются, женятся, т.е. создают семьи с теми, к кому, во-первых, испытывают симпатию и, во-вторых, с теми, с кем чувствуют психологический комфорт – с кем легко говорить и легко молчать. Это сложно объяснить словами, но это всегда чувствуется.

О «самом низшем»

В наши дни стихийно распространено языческое мнение о том, что исцеления заслуживает только маленькая «аристократическая» частичка человека («душа» или «дух»), все же остальное выбрасывается на «свалку» (в I-III вв. эту идею широко декларировали т.н. гностические секты). Христос же исцелил всего человека, не только душу, ум или совесть, а всего человека, в том числе и телесность. Даже то, что в светском обществе называли «самым низшим» – человеческую плоть – Христос вводит в Царствие Божие. Во Христе происходит преображение и духа, и плоти, в отличие от плотоненавистнических, космоненавистнических гностических идей.

В этом отношении имеется потребность сказать слово об интимных отношениях. В Церкви (по причине, возможно, и невостребованности) не существует единого выверенного мнения касательно этого вопроса во всех его аспектах. Многочисленные церковные писатели современности высказывают различные суждения по этому вопросу. В частности, можно прочитать, что для христианина секс вообще неприемлем, что это принадлежность нашей греховной сущности, и супружеские обязанности существуют исключительно для деторождения и что такие желания (в лоне супружеской жизни) следует, по-возможности, подавлять. Однако Священное Писание не дает никаких оснований полагать, что сами по себе интимные отношения есть нечто грязное или нечистое. Апостол Павел говорит: «Для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть» (Тит. 1, 15). 51-е Апостольское правило гласит: «Если кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священного чина, удаляется от брака и мяса и вина, не ради подвига воздержания, но по причине гнушения, забыв, что все добро зело, и что Бог, созидая человека, мужа и жену сотворил вместе и таким образом клевещет на создание: или да исправится, или да будет извержен от священного чина, и отвержен от церкви. Так же и мирянин». Так же и правила 1, 4, 13 Гангрского Собора (IV в.) предполагают строгие прещения по отношению к тем, кто гнушается браком, то есть отказывается от брачной жизни не ради подвига, а потому, что считает брак (в частности, и в аспекте интимных отношений) недостойным христианина.

«Именно любовь позволяет человеку оставаться целомудренным»

Нигде в Священном Писании мы не можем прочитать каких бы то ни было суждений, из которых следовало бы, что Церковь в интимных отношениях видит что-то грязное, нехорошее, нечистое. В этих отношениях может происходить разное: и удовлетворение похоти, и проявления любви. Интимная близость мужа и жены является частью сотворенной Богом человеческой природы, замыслом Божиим о человеческой жизни. Именно поэтому такое общение не может осуществляться случайно, с кем угодно, ради собственного удовольствия или страсти, но всегда должно быть связано с полной отдачей себя и полной верностью другому, только тогда оно становится источником духовного удовлетворения и радости для любящих. И, вместе с тем, не стоит сводить эти отношения исключительно к цели деторождения, ибо в таком случае человек становится подобным животному, ибо у них все точно так, а вот любовь есть только у людей. Полагаю, что супругов влечет друг к другу все-таки не желание, чтобы в результате этого влечения появились дети, а именно любовь и стремление быть совершенно едиными друг с другом. Но при этом, конечно же, высшим даром любви становится и радость деторождения. Именно любовь освящает интимные отношения, именно она позволяет человеку оставаться целомудренным. Святитель Иоанн Златоуст прямо пишет, что «разврат происходит не от чего иного, как от недостатка любви». Борьба за целомудрие - самая тяжелая борьба. Церковь устами святых отцов и даже устами Священного Писания пользуется этими отношениями как неким образом для изображения более возвышенной любви, любви между человеком и Богом. Одна из самых прекрасных и удивительных книг Библии - это Песнь Песней.

Известный педагог протопресвитер Василий Зеньковский оставил нам такие слова: «Тонкость и чистота взаимной любви не только не стоят вне телесного сближения, но наоборот, им питаются, и нет ничего добрее той глубокой нежности, которая расцветает лишь в браке и смысл которой заключается в живом чувстве взаимного восполнения друг друга. Исчезает чувство своего «я» как отдельного человека… и муж, и жена чувствуют себя лишь частью какого-то общего целого – один без другого не хочет ничего переживать, хочется все вместе видеть, все вместе делать, быть во всем всегда вместе».

Зачем нужна гражданская регистрация, если можно засвидетельствовать свои отношения перед Богом?

Многих молодых людей несколько смущает тот факт, что таинство Венчания в Церкви может произойти только в случае наличия документа, подтверждающего гражданскую регистрацию семейного союза. Спрашивается, неужели Богу нужны какие-то штампы? И если мы даем обет верности друг другу перед Богом, то на что нам какие-то печати? На самом деле этот вопрос не такой сложный, как кажется. Просто нужно понять одну простую вещь. Человек в этом мире ответствен не только перед Богом, но и перед окружающими его людьми, и первое невозможно без второго. Семья состоит минимум из двух персон, а в перспективе состав семьи может увеличиться и до трех, четырех, пяти, шести, семи и т.д. человек. И в данном случае семья – это часть общества, и общество должно знать, что это его часть, что это именно семья (в смысле «мама-папа-я»). Ведь общество предоставляет семье определенный статус, определенные гарантии (в аспектах распоряжения и наследования имущества, образование, медицинское обслуживание детей, материнский капитал), а, соответственно, данные люди должны засвидетельствовать перед обществом: «Да, мы хотим быть семьей». В случае если эти два человека утверждают, что не чувствуют своей взаимосвязи с обществом и отрицают вышеназванные обоюдные обязательства (по типу «да нам плевать»), то в таком случае они должны полностью и бескомпромиссно отказаться от всех видов общественных связей и социальных услуг (грубо говоря, уйти отшельниками в глухие леса). Но они же этого не делают. А значит, в самой основе их позиции лежит лукавство. Будучи неспособны ответствовать перед людьми, лукаво относясь к общественным обязательствам, смогут ли эти люди ответствовать перед Богом? Очевидно, что нет. Во что же тогда превращается для них таинство Венчания? В театральную постановку? До 1917 года именно Церковь юридически регистрировала брак (браки инославных и иноверных регистрировали их религиозные общины), но в советскую эпоху эту обязанность выполняли Органы записи актов гражданского состояния (ЗАГСы). И Церковь не противопоставляет себя государственному устройству и, соответственно, церковное венчание – браку государственному, и первое является закреплением второго, его венцом. Если же «домостроители» не способны возвести фундамент, то не рано ли им возводить купол?

Говоря о семье, хотелось бы закончить вот чем. Церковь в своей литургической традиции совсем не говорит, что семья – это легко. Скорее наоборот. Таинство, в котором Господь благословляет мужчину и женщину, называется «Венчание». Слово «венчание» и «венец» — однокоренные. О каких венцах идет речь? О венцах мученических. Когда священник во время таинства Венчания второй раз обводит молодоженов вокруг аналоя, то возглашает: «Святые мученики!» А в одной из молитв священник, обращаясь к Господу, просит Его сохранить супругов, как «Ноя в Ковчеге,.. как Иону в чреве кита,.. как трех отроков в огне, послав им росу с неба» и т.д. Требования в отношении семейных обязательств (в частности, запрещающие разводиться) Самого Иисуса Христа показались апостолам настолько строгими, что некоторые из них в сердцах воскликнули: «если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться». И тем не менее, христианский опыт свидетельствует, что настоящую радость человеку дает не то, что просто, а то, что сложно! Известный французский католический писатель Франсуа Мориак как то заметил: «Супружеская любовь, которая проходит через тысячу случайностей, самое прекрасное чудо, хотя и самое обыденное». Да, семья – это сложно, да, это путь, состоящий из испытаний и даже соблазнов, но своим венцом этот путь имеет неописуемую благодать. И все мы это знаем, вспоминая еще те, крепкие, настоящие семьи наших предков, которые преодолевали все трудности и препятствия и являли собой образец по-настоящему любящих, счастливых людей.