Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Понёва
(панёва, понява, поня, понька
- вероятно от «понять» в значении «обнять») - элемент русского народного костюма, женская шерстяная юбка замужних женщин из нескольких кусков ткани (как правило, темно-синей клетчатой) с богато украшенным подолом . Ещё в конце 19 - начале 20 вв. была распространена в южно-великорусских и белорусских областях .
Существовал обряд - одевание поневы , который говорил о том, что девушка уже могла быть просватанной.
Обычай ношения
Понёва является древним видом женской одежды, её носили в ряде с кичкой и особой нагрудной и плечевой одеждой. Это одежда преимущественно замужних женщин, девушки надевали её по достижении половой зрелости, а иногда и во время свадебного обряда .
С момента обряда совершеннолетия - одевания поневы - про девушку могли говорить: «рубаху сняла» , то есть сменила детскую рубашку на взрослое одеяние. Понёва, как непременный атрибут жены, наделялась такими сравнительными эпитетами, как «бабий хомут» или «бабья забота», «бабья кабала» . Смыслы выражений заключали идею прохождения девкой бабьего пути - творения рода.
Для девочки важным рубежом был обряд «вскакивания» в понёву. Понёва - древняя набедренная одежда, полотнище ткани, заменяющее юбку. По описаниям этнографов, в XIX веке девушки в деревнях до 15-16 лет ходили в одних рубахах, опоясанных шерстяным поясом. Когда наступала пора наряжаться во взрослую одежду, проводился специальный обряд: девица "становится на лавку и начинает ходить из одного угла на другой. Мать её, держа в руках открытую поневу, следует за ней подле лавки и приговаривает: «Вскоци, дитетко; вскоци, милое»; а дочь каждый раз на такое приветствие сурово отвечает: «Хоцу - вскоцу, хоцу - не вскоцу». Но так как вскочить в поневу значит объявить себя невестою и дать право женихам за себя свататься, то никакая девка не заставляет долго за собой ухаживать, да и никакая девка не дает промаху в прыжке, влекущего за собой отсрочку в сватовстве до следующего года .
Совокупность всех понёв на жизненном пути бабы образует своеобразный календарь жизни бабы-рожаницы (Великорусская женская сряда. СПб, СПбГУ, 2010. П. И. Кутенков).
Женщина носила паневу всю жизнь, в зависимости от возраста её вид менялся, в частности, колебалось число изображенных ярг:
Особые правила выбора панев существовали в дни праздников и печали:
«В период формирования древнерусской народности на территории теперешней Московской области понёва была основным, ведущим видом одежды, который принят в X-XIII веках. До XIV века дожил обычай, в соответствии с которым каждый населённый пункт или несколько деревень и сёл имели свои отличия в украшении ткани, из которой шилась понёва, в размерах клеток ткани и т. д. Если девушка выходила замуж в другую деревню, она должна была подчиниться традициям того села, откуда муж был родом: приходилось носить понёву того типа, который принято носить в деревне мужа. Дольше всего понёва держалась в южных губерниях» .
Описание
Характерное отличие паневы от любой другой юбки в том, что она изготавливалась обычно из трех (или более) кусков ткани, специально изготовленных на ткацком стане . Поскольку станок имел ширину от 35 см, именно это и диктовало обычное количество полотен - трехполые паневы .
Панева надевалась поверх рубахи, оборачивалась вокруг бедер и вздергивалась на талии с помощью гашника - шерстяного шнура. В зависимости от региональной моды она могла спускаться ниже талии, либо наоборот завязываться выше, под грудью . Спереди часто надевался передник-фартук.
Панёвы различаются по крою и расцветке.
По покрою
- панёвы распашные, открытые спереди или сбоку
- с прошвой, глухие
Оба типа присущи областям южной России.
По расцветке
По расцветке, орнаментации и украшению паневы намного более разнообразны. Часто свои варианты имели даже отдельные села. Однако из-за миграций при колонизации южных земель и проч. четко локализовать их по распределению цвета и орнамента трудно.
- Основной тип - синяя клетчатая панёва, распашная или глухая, преобладавшая в бассейне Оки, в Рязанской, Курской, Пензенской, Тамбовской, Орловской, Воронежской губерниях.
- Черная клетчатая встречалась в некоторых местностях Рязанской, Воронежской, Калужской губерний.
- Синяя гладкая и красная полосатая панева - Мещерском районе, на севере Рязанской и в части Тамбовской губерний.
- Красная панева - также в Тульской и Воронежской губерниях, то есть в бассейне Дона, а также в некоторых местностях Смоленской, Орловской и Рязанской губерний.
- Расшитые шерстью тёмно-синие или чёрные клетчатые панёвы - в Воронежской губернии
- Украшенные ткаными узорами , иногда очень сложными - в Калужской, Рязанской.
В некоторых селах Пензенской области женщины носили тяжелые браные (то есть тканые) поневы .
Украшения
Обычно у панёвы были подолы, кромки вдоль разрезов, а также швы прошв, богато украшенные вышивкой, кумачовыми лентами, зубчиками, ромбами, галунными нашивками.
«В разных губерниях России существовало множество вариантов декоративного убранства понев. Даже в соседних селах Бирюченского уезда свадебные поневы различались по цвету, характеру узора, носили разные названия: „потринитка“, „на шленке“, „наборная“. Самой многодельной была понева „потринитка“; клетки её полотна вышивались петельчатым швом темно-красными нитями, в результате чего ткань напоминала густой, толстый мех»
- Воронежские поневы обшивались и украшались очень богато оранжевой вышивкой из шерстяных нитей и дополнялись различными швами и розетками, блестками.
Таким образом, понева - это не просто ткань, но и целый комплекс украшений, которые покрывали эту деталь женской одежды. Она имела тщательно разработанный широкой узорный, браный подподольник . Подподольники отличались друг от друга количеством нашитых на них солярных, то есть солнечных знаков - ерг. Ерга , или ярга - это славянская свастика, символ бога Ярилы. Ерг на костюме могло быть нечетное количество, от одной до одиннадцати .
См. также
Напишите отзыв о статье "Понёва"
Примечания
Литература
- Куфтин Б. А. Часть 1. Женская одежда: рубаха , понёва, сарафан // Материальная культура Русской Мещёры. - М ., 1926.
Ссылки
- narjad.narod.ru/tips/panova.htm
- www.ethnomuseum.ru/glossary/?%CF%EE%ED%B8%E2%E0
- www.kidsoft.ru/arch-2005/files/web_design/wd_24/odeghda_women.htm
- morgetta.livejournal.com/21040.html
- memoriesthatlastforever.com/veka.htm
Отрывок, характеризующий Понёва
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Первый из них назывался распашной понёвой и представлял собой описанный выше прямоугольник из трех полотнищ. Часто между полотнищами по всей длине или только в нижней части вшивались полосы красной ткани - сукна или кумача.
В некоторых случаях не до конца пришитая кумачовая вставка, называвшаяся бедром, располагалась между передним и задним полотнищами. Распашную понёву носили в различных губерниях и даже в селах одной губернии по-разному. Ее либо распускали во всю длину, либо подтыкали за пояс одну или обе передние полы так, что сзади образовывался залом, называвшийся кульком.
При надевании несоединенные спереди полы распашной понёвы оставляли открытой нижнюю часть рубахи. Это вызывало необходимость дополнительно украшать ее подол полосами узорного тканья, вышивкой, прошивками.
Второй тип понёвы, получивший название понёва с прошвой , представлял собой юбку, сшитую из трех клетчатых шерстяных понёвных полотнищ и одного гладкого темного из ткани другой фактуры домашнего или фабричного производства, не обязательно шерстяной. Вставка, называвшаяся прошвой, при надевании располагалась впереди и сбоку.
Третий тип понёвы - это понёва-юбка, сшитая из четырех-пяти полотнищ понёвной клетчатой ткани. Принято считать ее более поздним вариантом этой поясной одежды. Манера ношения понёвы с прошвой и понёвы-юбки была различна для будней и праздников. В будние дни, при выполнении домашних и полевых работ, понёва подтыкалась спереди или сбоку за пояс. В праздничные дни, при посещении церкви, во время поездки в город, в гости, понёву носили "врастычку", т.е. спустив ее подол вниз. Ходить в эти дни в "подтыканной" понёве считалось неприличным. Этого не могла позволить себе ни одна женщина.
Праздничные понёвы шились из более дорогой и тонкой шерсти. Они были в большинстве своем более длинными, чем будничные, достигая, в зависимости от местной традиции, колен или спускаясь до середины голени и ниже. Праздничные понёвы украшались цветным гарусом, полосами узорного тканья, серебряным кружевом, позументом, тесьмой, шнуром, блестками и т.п. Украшения располагались горизонтальными полосами, закрывая иногда почти всю ткань понёвы. Особенное внимание при украшении уделялось месту соединения полотнищ понёвы. Вертикальные швы украшали вышивкой гладью цветным гарусом, подчеркивали металлическим кружевом, позументом. Особенно богато украшались понёвы молодых женщин.
Первое надевание понёвы на женщину проходило очень торжественно. В дом к просватанной девушке собирались все ее родственники. Мать невесты, держа понёву в руках, предлагала прыгнуть в нее стоящей на лавке дочке. "Прынь, дитятко, прынь, милая, в вечный хомут, в бабью понёву", - говорила она. Дочь отвечала: "Хочу - прыгну, а хочу - и не прыгну". "Прыжок" девушки в понёву означал ее согласие на свадьбу.
Навершник - нагрудная женская одежда из белого холста, белого или синего сукна домашней выработки. Шились обычно туникообразными, глухими, с овальным или четырехугольным воротом, иногда с коротким разрезом на груди. Навершники, как правило, украшались кумачом, лентами, позументом, бахромой, блестками, полосами узорного тканья. Яркость и обилие украшений зависело от возраста его владелицы. Девушки и молодые женщины носили особенно богато украшенные навершники. Украшения рас полагались на плечах, по краю рукавов, уклады вались горизонтальными полосами по подолу. Рукава были иногда целиком сшиты из полос красного браного тканья, украшались по краю кружевом или кумачом. Край подола часто украшался кружевом, шерстяной бахромой. При сшиве полотнищ ткани вставлялись полосы кумача, плетеная тесьма. Пожилые женщины носили менее украшенные навершники.
Шушпан (шушун, сушан) - туникообразная распашная (располочная) или глухая (круглая) женская верхняя одежда, изготовлялась из трех-четырех полотнищ белой домотканины - шерстяной или ипортяной (см. рис.128). Шушпан по конструкции - видоизмененный навершник, изготовлялся он без ластовиц или с ластовицами из кумача или ситца (белого, цветного). Рукава ("крылья") у шушпана делались до линии локтя, прямые или зауженные книзу, с клиньями, которые присоединялись к среднему полотнищу. Носили шушпаны, вдевая в рукава, а также как накидную одежду, перекинув рукава наперед. В непогоду шушпан набрасывали на голову. Иногда носили два шушпана: один, вдевая в рукава, а другим закрывали голову и лицо. Во время работы в поле шушпан снимали и в него завертывали ребенка.
В Рязанской губернии различаются рязанское, скопинское и михайловское кружево. В самой Рязани и пяти ее пригородных слободах (Ямской-Касимовке, Ямской, Рыбной, Троицкой и Борках) плели тонкое, многопарное. Именно здесь в начале XIX века возник кружевной промысел, существующий и поныне.
Старинных работ конца XVIII - начала XIX века сохранилось очень мало. Они сделаны из тонкого сурового льна с обводкой контуров фигур шелком разных цветов и довольно широки: по 10-15 см. Судя по названиям городского рязанского кружева - "травчатое", "ветка травчатая", "ветка с виноградом", - основные орнаментальные мотивы были первоначально растительными. Эти названия сохранились и впоследствии, но сами узоры настолько геометризировались, что в изделиях конца XIX столетия можно только догадываться об их растительной основе.
В работах рязанских кружевниц были очень распространены и волнистые растительные мотивы. В начале XIX столетия они исполнялись цветными шелками с введением металлической нити. Например, темно-зеленым шелком холодного тона выплетался фон и сетчатый волнистый стебель с лапчатыми листьями, обведенный серебряной сканью. Золотисто-желтая шелковая скань образует внизу трилистники, а вверху линейную полоску. Нижняя кромка кружева ровная, с зелеными отвисными петельками.
Помимо традиционных геометрических и растительных, в рязанском есть группа рисунков, очевидно связанных с западноевпроейскими. За неимением достаточно тонкой льняной пряжи, как в прототипах, их делали из хлопчатобумажной. Полотнянка в этих работах почти отсутствует, тюлевый фон и решетки внутри фигур, выведенных лишь одной сканью, дают им воздушность. Сами узоры незатейливы: ряд "огурцов" одновременно служит основным мотивом и зубцами края так же как волнистые цепочки скани вдоль его кромки иногда с отвисными петельками.
Рязанское кружево в целом - крупное явление в русском прикладном искусстве.
Шедшее на украшение белья и платья кружево "рязанского манера", и "травчатое" для постельного белья, и сцепное для полотенец - все приобреталось купцами в приданое дочерям. Но с годами Михайловское купечество беднело, такие ценные отделки становились для него недоступными, поэтому в конце XIX века лишь в двух-трех семьях в городе умели исполнять трудоемкое многопарное плетение. Еще раньше исчезло сцепное.
С появлением анилиновых красителей во второй половине XIX века хлопчатобумажная пряжа стала окрашиваться. Тогда возникло еще большее разнообразие элементов, не только рисунка, но и расцветки: как ни повторялись в ряду фигуры узора, так не повторялся и цвет этих фигур. Но все-таки при большей нарядности цветного кружева строгий колорит двух оттенков белого цвета гораздо тоньше, красивее.
женский костюм рязанский архангельский
Девушка в нарядной одежде. Начало XX в. Архангельская губерния
Косоклинные сарафаны.
Наряд невесты. Сарафан-"пониток" и сарафан-"синяк". Середина XIX - начало XX вв.
Архангельская губерния, Пинежский уезд.
Варианты девичьих праздничных костюмов с коротёной и юбкой. (Начало XX в. Архангельская губерния)
Женский рязанский костюм
Женский праздничный костюм. Рубаха, понева, навершник. Рязанская губерния. Конец XIX-начало ХХ века
Праздничный костюм крестьянки Сапожковского уезда Рязанской губернии (рубашка, понева, занавеска, белый шерстяной шушун, кичка, платок. Обувь онучи и лапти). Конец XIX века. Рязанский историко-архитектурный музей - заповедник.
Что, вы не понимаете, что же это все-таки за зверек таковой - понёва ?
Да это самый что ни на есть обычный дамский прикид - юбка! Не слышали? А вот послушайте…
Понева на юге Руси - это кусочек клетчатой ткани, который оборачивался вокруг бедер и вздергивался на талии при помощи гашника - шерстяного шнура .
Согласно моде того либо другого времени (либо той либо другой деревни) понева спускалась ниже талии, или, напротив, подымалась выше, под грудь.
Если учитывать, что ширина ткацкого станка была от 35 см, то становится понятным, почему понева составлялась из нескольких полотнищ, обычно из 3-х . Снизу понева украшалась вышивкой .
К примеру, воронежские именитые поневы обшивались и украшались очень богато оранжевой вышивкой из шерстяных нитей и дополнялись разными швами и розетками, блестками… Т.е. понева - это целый комплекс украшений , которые покрывали эту деталь женской одежки.
Что касается костюмчика как комплекса, то в базе российского народного костюмчика была рубашка . Рубашку носили малыши, старухи, девицы. А уже поверх рубашки зависимо от того, какого возраста была дама, надевались надлежащие дополнительные детали костюмчика.
На юге это была понева (даже существовал таковой ритуал - одевание поневы, который гласил о том, что женщина уже могла быть просватанной), потому комплекс одежки так и именовался - поневный . В неких селах Пензенской области дамы до сего времени носят томные браные (т.е. тканые) поневы.
Поневы трехполые состояли из 3-х полотен , цвета - к примеру, красноватый, голубой, белоснежный (ну, прогуливались, в общем, сплошь в прообразах грядущего русского флага…). База для их бралась конопляная, а уток (поперечные нити ткани) был шерстяной. Но это наружняя черта одежки.
Внутреннее же ее содержание заключалось в кропотливо разработанном широком узорном, браном подподольнике. Эти подподольники отличались друг от друга количеством нашитых на их солярных , т.е. солнечных символов - ерг .
Ерга, либо ярга - это древнейшее обозначение солнечного животворящего знака, знака энергии жизни. Это символ Ярилы, древнего славянского бога, от которого ярится земля и все живое. Ерг на костюмчике могло быть нечетное количество, от одной до одиннадцати.
Дама носила поневу в протяжении всей жизни, но в различные периоды ее внешний облик изменялся . В первый раз поневу добрую, прекрасную, одиннадцати ерг юная дама надевала на женитьбу. Но не сходу.
На 1-ый денек женитьбы перед приходом сватов и жениха жена надевала «печальный» наряд - поневу о 3-х ергах. И только после перехода в дом супруга юная супруга переодевалась в праздничную поневу. Отныне жена, как ни обидно, становилась бабой . И уже не снимала поневы до конца собственной жизни. В чадородный период дама носила поневы об 11, 9, 7 и 5 ергах .
В какой-то момент любая дама, естественно, теряет способность к деторождению и из бабы преобразуется в старуху , конкретно так повелось именовать таких дам у российского народа и часто таким «старухам» на Руси чуть исполнялось 40 лет. Но вообще-то любая дама сама определяла это свое время. И сама (добровольно!!!) надевала поневу о 3-х ергах.
Поближе к 70 годам надевалась понева об одной ерге . Глубочайшие старухи носили особенные, совершенно легкие поневы. И узкая белоснежная ергическая полоса на них ткалась уже безо всяких орнаментов и, как следует, была дешева.
Были для российских дам особенные правила ношения нарядов в деньки праздничков и печали . В 1-ые деньки праздничков бабы наряжались в поневы об 9, 11 ергах, т.е. в самые прекрасные. У торжественной поневы ширина бранья была обширнее, краски сочнее, многоцветнее, узоры труднее. Проводив супруга в армию, солдатка носила грустную поневу о 3-х ергах до его возвращения. Вдове полагалось носить грустные одежды и поневу об одной ерге всю жизнь.
Сохраняя в протяжении веков с любовью и почтением традиции протцов, нашедшие отклик в самых различных деталях быта, человек может сохранить себя как духовную суть, существо, являющееся элементом природы, космоса. Об этом всегда знали наши праотцы, свято соблюдая обычаи и традиции.
Держать в голове об этом полезно и нам всем!
Понёвой (далее – понева) называется один из предметов исконно русского народного гардероба, а именно юбка. Носили ее исключительно замужние женщины и шили ее из кусков материи (чаще из шерсти клетчатой расцветки). Носить поневу можно было и уже просватанным девушкам, а также при достижении зрелости. Что же означает слово «понева»? Само слово переводится с древнего славянского как «полотенце» или «кусок ткани». Понева была популярна больше на юге Руси, а также в Белоруси. По данным ученых, первые поневы возникли в деревнях в девятнадцатом веке. До этого же женщинам приходилось носить рубаху с сарафаном.
Носить такую юбку-поневу было принято с кичкой. До надевания поневы девочки до пятнадцати-шестнадцати лет носили рубахи, которые опоясывали поясами из шерсти. При взрослении девочек проводился специальный обряд по надеванию поневы, к котором участвовала мать. Во время этого обряда девушка буквально «вскакивала» в юбку. После этого к девушке можно было посылать сватов.
Обычно женщина, надевшая поневу, уже не снимала ее в течение всей жизни. Однако с возрастом менялся покрой, а именно количество ярг (кусков ткани). У рядовой крестьянки в те времена было около десяти-пятнадцати понев. Каждая имела свое предназначение (Пасха , Рождество, похороны, поездки и другие поводы).
Разновидности понев по покрою и расцветке
Саму ткань делали на специальном станке, ширина которого была около 35 сантиметров. Поэтому чаще всего понева состояла из трех кусков (трехполая). Надевать юбку нужно было сверху рубахи, обернуть ее вокруг бедер. Специальным шнуром из шерсти – гашником, юбка укреплялась. То, как именно носили юбку, значительно отличалось в зависимости от региона. Иногда на поневу надевали фартук или передник. В зависимости от покроя понева могла быть «открытые» или «глухие». Первые – распахивались, а вторые – нет.
P> Одним из видов поневы была юбка с прошвой. Это так называемый добавочный кусок, но по ширине уже остальных. Нашивали его с боковой или передней стороны. Прошва могла быть и изначальной деталью, но в любом случае она отличалась по ткани или узору. Но понева с прошвой появилось гораздо позднее. Кстати, по прошве можно было также определить какие-то важные детали. Она была своеобразным опознавательным знаком. Например, белая прошва с вышивкой означала, что женщина оплакивает чью-то смерть.
Таким образом, «наборную» поневу изготавливали из четырех частей. Три – из клетчатой расцветки, прошву – из одноцветной шерсти. Детали соединяли при помощи шнура-вздержки. Место, где была прошва, украшали вышивкой или тканью с орнаментом.
Важна была и расцветка поневы. Обычно она была своя в зависимости от региона. Но теперь четко установить принадлежность сложно.
Были следующие виды понев:
- Основной вид – ткань в синюю клетку. Могла быть открытой или глухой. Губернии, где ее носили: Рязанская, Курская, Пензенская, Тамбовская, Орловская, Воронежская.
- Черная клетка преобладала в губерниях: Рязанская, Воронежская, Калужская.
- Синюю и красную полосатую поневы носили в Мещерском районе, а также в губерниях: Рязанская, Тамбовская.
- Красные поневы были в губерниях: Тульская, Воронежская, Смоленская, Орловская, Рязанская.
- Темно-синяя и черная понева в клетку были популярны в Воронежской губернии.
- Поневы, которые украшены замысловатыми узорами и орнаментами, женщины носили в Калужской и Рязанской областях.
Что таила в себе юбка-понева?
Интересно, что по орнаментам и цветам можно было определить сколько лет хозяйке, какой у нее достаток, сколько у нее детей и другое. Юбки-поневы носили женщины вплоть до двадцатого века. Длина поневы была до середины голеней и даже до щиколоток. Это также зависело от района проживания. Но, если юбка мешала во время работы, то можно было ее подворачивать или поднимать за пояс. Делали это не только на работе, но и на праздниках. Так женщина хвасталась красиво расшитым подолом. Вначале, как только эта одежда появилась, составные части между собой не сшивали. Держались они только с помощью пояса.
Поневы были двух видов: повседневные и праздничные. Первые шили из грубой шерсти, они были короткими и имели мало узоров и украшений. Вторые были целым искусством! Брали дорогую, качественную шерсть. Юбка-понева для праздников была длинной, вся усыпанная блестками, обшитая кружевами или тесьмой, шнурами. Но располагались все эти элементы не хаотично, а строгими полосками по горизонтали, и по вертикали (на месте стыков кусков ткани). Разумеется, у молоденьких женщин были самые расшитые и яркие поневы.
Таким образом, понева у наших предков была далеко не обычной одеждой. Одно только ее надевание сопровождалось целым обрядом. А какие цвета, узоры, особенности ткани, украшения! Понева в свое время была «опознавательным» признаком: по ней можно было определить стала ли девушка взрослой, сосватана она или уже замужем. Ведь женщины отличались большой скромностью, чтобы открыто говорить о своем желании выйти замуж.
Народные промыслы- Русский костюм
В южнорусском регионе в комплекс традиционной одежды замужних женщин входят рубаха, понёва, завеска (фартук от талии), подпояска , головной убор (сорока или шлычка ). Главный отличительный компонент южнорусского комплекса - понёва.
Понёва - род домотканой шерстяной юбки из нескольких полотнищ в клетку или полоску, распашной (то есть незашитой) или глухой. Понёва - очень древний вид поясной одежды. Археологические раскопки в славянских курганах Х – ХIII веков в Московской, Калужской, Смоленской областях обнаружили фрагменты древних понёвных тканей. По декоративно-художественному оформлению понёвы разных местностей значительно различаются между собой, но есть и общие черты: понёва состоит из нескольких прямоугольных кусков черной ткани в клетку, составленную цветными нитями.
В каждой локальной традиции складывались свои виды декорирования понёв. Особенно ярким узнаваемым декором отличаются понёвы на территории воронежско-белгородского пограничья (фото 01). Они распространены в русских селах Алексеевского, Красногвардейского, Красненского районов и прилегающих селах Новоосколького района Белгородской области, а также Острогожского, частично - Репьевского и Каменского районов Воронежской области. Следует отметить, что внутри этой достаточно большой территории в некоторых селах в качестве основной женской поясной одежды бытует полосатая юбка.
Понёвы воронежско-белгородского пограничья относятся к типу глухой поневы (сшитой в виде юбки).
Для изготовления поневы использовали домотканое полотно из овечьей шерсти - волосени (так называли чёсаную , а не стриженую шерсть), ткали способом полотняного переплетения. Как правило, на понёву уходило три полотнища шириной 44-49 см (очень редко - 4 полотнища), вытканные в клетку размером 4,5 – 5,5 см и с цветными полосами для последующего ручного вышивания (фото 03). Места соединения полотнищ декорировались вышивкой ковровым настилом снизу доверху и назывались свозкой . Самая богатая вышивка делалась на задней части (фото 01, 02, 05). Спереди (слева) полотнища соединялись прошвой - более мягким полотном без клетки такой же ширины, как и основные полотнища (фото 04). На талии понёва собиралась в сборку и завязывалась крученым или плетеным шнурком, который называли гáшником .
Для вышивки закупали шерстяные цветные нити фабричного производства - шлёнку - мягкую шерсть из овцы особой шлёнской породы, завезенной в Россию еще Петром I. Для декорирования будничных понёв использовали жичку - отбеленную шерсть домашнего крашения (фото 06).
По размеру клетки, по цвету полос и полотнищ можно определить: из какого села эта понёва, к какому семейному роду она относится. Праздничный статус поневы определяется вышивкой, при этом имеют значение орнамент, способ наложения нитей, цветовая гамма. По характеру декорирования выделяются следующие местные разновидности понев:
· «бирюченская», распространенная на территории Алексеевского района Белгородской области - бывшего Бирюченского уезда Воронежской области (фото 01, 04, 05);
· «верхососенская», которая изготавливалась в селах западной части Красногвардейского района Белгородской области, вокруг села Верхососна (фото 02);
· «коротоякская», характерная для территории вокруг села Коротояк Острогожского района Воронежской области, в пределах бывшего Коротоякского уезда (фото 10).
Бирюченская понёва. Главный ее признак - наборная вышивка ковровым настилом по подолу и полотнищам яркими, преимущественно красными нитями. Техника вышивания - набор , поэтому вышитые понёвы называют в народе наборными .
Существуют местные названия разных видов понёв, различающихся по технике наложения нитей (фото 07):
· колодовая - в ней нити вышивки накладываются плотно с длиной стежка примерно в 1 см, с наклоном под углом в 45 градусов то вправо, то влево (при этом образуются чередующиеся ряды); такая понёва считается наиболее богатой, праздничной;
· сосною - представляет собой как бы укрупненный колодовый рисунок; ширина полосы с одним наклоном - до 5 см (фото 09);
· косина - нити на широких полосах вышивки всегда наклонены только в одну сторону;
· рябка - с неплотными рядами вышивки, сквозь которые видны просветы черной основы понёвной ткани; такая техника использовалась для повседневных понёв.
По композиции коврового настила на полотнищах понёвы сверху донизу вышивка в разных селах различается по так называемым пальчикам - поперечным вставкам темно-синего, зеленого, желтого цветов:
· в один пальчик - чаще всего встречается в селах Афанасьевка, Камызино, Веретенниково, Ураково, Новоуколово, Камызино;
· в три пальчика - в селах Иловка, Подсереднее, реже в селах Глуховка, Нижняя Покровка (фото 05);
· вся на бели (пальчиками только из белых нитей) - наибольшее количество зафиксировано в селах Большебыково, Большое, Боровое, Хмелевое, Верхняя Покровка.
Место соединения двух полотнищ сзади называется свозкой , при декорировании здесь образуются цветные вертикальные полосы, которые в народе тоже получили название пальчики , по их числу определяется степень праздничности понёвы: свозка в один пальчик или в два пальчика указывает на повседневную или расхожую поневу, в 3-5 пальчиков - на различную степень праздничности. Между пальчиками нередко вышивалась зигзагообразная линия - зубчики , поэтому иногда свозку называли не по количеству пальчиков , а по числу зубчиков . Например, свозку можно назвать в четыре пальчика или в три зубчика (фото 06, 09).
Главным признаком обрядовой функции понёвы является вышивка по подолу, её народное название - подшивка , а у специалистов по традиционной одежде она нередко называется окладом. Народные названия подшивки :
· подшивка в два круга - для годовых праздников и свадьбы (фото 05);
· подшивка в один круг - для праздничных и воскресных понёв;
· в четыре глаза - для праздничных понёв (фото 06, 09);
· в глазок - для будничных понёв;
· в столбик - для воскресных и будничных понёв;
· половина столбика - для воскресных и будничных понёв,
· без подшивки или с очень узкой вышивкой (в 5 ниток, в 10 ниток, в 15 ниток ) - для повседневных понёв.
Орнаменты подшивки символизируют магическое заклинание, обращенное к земле, поскольку используют наиболее древние орнаменты, имеющие индоевропейское происхождение. Это меандр, ромб - фигуры, для которых существует одно общее название: глазок .
Самые праздничные понёвы декорировались древнейшим индоевропейским орнаментом - меандром. Многие ученые в частности, археолог и историк академик Б. Рыбаков, утверждают, что этот знак появился в 5-4 тысячелетии до нашей эры и перешел к земледельческим народам от их предшественников скотоводов и охотников со значением блага, изобилия, плодовитости. Орнамент в виде поставленного на угол квадрата, рассеченного на 4 части - это идеограмма вспаханного или засеянного поля (фото 06, 09), местное название - в четыре глаза . Можно предположить, что эти знаки являются символами плодородия. Не случайно местные жители говорят, что понёвы с глазками должна надевать на себя новобрачная на свадьбе.
Довольно часто на понёвах встречается другой символ плодородия - вертикальный зигзаг, имитирующий движение дождевой воды. Такие орнаменты называются столбик (для монохромной вышивки) или цветной столбик (если вышивка полихромная).
Тип бирюченской поневы с набором был распространен в селах Белгородской области: Афанасьевка, Иловка, Подсереднее, Глуховка, Березки, Хлевище Алексеевского района; Прудки, Сорокино, Нижняя и Верхняя Покровка, Большебыково, Большое, казацкое, Стрелецкое, Малобыково Красногвардейского района; Ураково, Веретенниково, Камызино, Хмелевое, Сетище, Расховец, Польниково, Готовье, Круглое, Красное, Новоуколово Красненского района, Боровое Новооскольского района, а также в селах Воронежской области: Русская Тростянка, Шубное Острогожского района, Татарино Каменского района. Экспедиционные записи свидетельствуют о том, что понёва с набором существовала и в селе Россошь Репьевского района, но была вытеснена юбкой уже в начале ХХ века. Понёва в селе Россошь использовалась в ХХ веке только в качестве обрядовой одежды для ряженых в дедов (умерших предков) на Троицком народном гулянии.
Верхососенская понёва отличалась техникой наложения нитей: в ковровом настиле по полотнищам образовывались петельки (фото 02). Это основной (но не единственный) тип женской поясной одежды в селах Верхососна, Гредякино, Раздорное, Завальское, Остроухово, Подгорское Красногвардейского района Белгородской области.
Коротоякская понёва отличается тем, что она имеет крупные складки, а вертикальные полосы вышивки ковровым настилом значительно более узкие и располагаются по складкам (фото 10). Этот вид декорирования понёвы распространен на восточной периферии воронежско-белгородского пограничья в селах Острогожского района.
С ранних лет девочки готовили себе в качестве приданого рубахи и понёвы, которых у каждой должно было быть к свадьбе не менее двенадцати. Как правило, праздничные понёвы берегли и не успевали износить за жизнь, поэтому они передавались по наследству. К сожалению, в ХХ веке в некоторых семьях понёвы распарывали, убирали прошву и использовали в качестве покрывала, подстилки, коврика на стену.
